Ключевский В.О. Очерки и речи

— 244 * — мата-наставника! И Бедкій иредвидѣлъ оба затрудненія и также надѣялся легко сладить съ ними; но его надежда не оправдалась, новую породу людей сотворить не удалось, и печальными иророчествомъ звучитъ его замѣчаніе въ Рамуждгніпхъ, что если, ,.ио несчастію“, не найдутся дядь- ки и учители, искусные въ наукахъ и способные во всемъ служить, примѣромъ для юношества, „тщетны будутъ всѣ предписанія и всѣ старанія о произведеніи благонравія и успѣховъ". Теперь не время рассказывать, какъ случилось это несчастіе съ русскою недагогіей нрошлаго вѣка, какъ неудовлетворительно была исполнена ея воспитательная программа: пришлось бы разсказывать о затрудненіяхъ и йёдоразѵмѣніяхъ, которыя ыогутъ показаться не столько Нрнскорбными, сколько забавными, а въ серьезномъ дѣлѣ воспитанія ничто не должно казаться забавными. Но эта неудача имѣла свое историческое оправданіе. Представимъ себѣ на минуту, что планъ Бецкаго удался, что изъ его вбспитательнаго училища вышли кадетъ или институтка, выправленные влолнѣ по правилами его педагогики, усвоив- шіе себѣ . добродѣтель, какъ автоматическій модіонъ нрав- етвеннаго чувства: съ своими сердцемъ, готовыми обливаться кровыо при видѣ ка ж да го двѣтка, сорваннаго и брошеннаго на дорогѣ, что стали бы дѣлать, какъ почувствовали бы себя они и она въ тогдаишемъ русскомъ обществѣ, среди тогдашнихъ условііі русской яшзни? Это было бы еще не самое худшее, еслибъ изъ него вышелъ тоскующій говорунъ Чадкій, кончившій рѣшимостью искать но свѣту уголка, который бы пріютилъ его бездомное оскорбленное чувство. Гораздо хуже, еслибъ изъ нея вышелъ живой, оригипалъ 'Бѣдиой Лазы Карамзина, въ печальной судьбѣ которой только и было русскаго, историческаго, что тотъ прудъ, въ которомъ, но волѣ автора, утонуло это красивое изваяніе изысканой чувствительности. Планъ школы Бедкаго не былъ соображенъ ни съ ея наличными ^педагогическими средствами, ни съ историчет