Ключевский В.О. Очерки и речи

— 251 — нолкахъ всѣ эти повелительно втиснутые Петромъ въ руки временно-обязанныхъ читателей Пуффендорфін, Юсты Липсіи, Кугорны, Девигнолы (Виньола), Гюйгенсы, Боргсдорфы, Бух- неры съ ихъ руководствами исторіи, политики, артиллеріи, фортификаціи, съ книгами мгрозрѣнія (космографія), марсо- выми, архитектурными, слюзными и другими подобными. Было бы, однако, несправедливо утверзкать, что эта сухая учебная литература безслѣдно свѣивалась съ обязанныхъ учебною повинностью умовъ льготными временемъ близкай- шихъ преемниковъ и преемницъ Преобразователя. Немного прочныхъ знаній и отчетливыхъ понятіп умѣли почерпнуть изъ нея обязательные ея читатели, а ихъ не обязанный слузкбой сестры не почерпали никакихъ, ибо и не читали ея. Но тѣхъ и другихъ она самыми появленіемп и видомъ своими приручала кп книгѣ гразкданской печати, освобо- зкдала оти древне-русскаго страха передн ней, какн переди аптечною банкой, и, при всей скудости извлекаемаго изъ нея научнаго содержанія, все зке мирила съ ней, какъ съ неизбѣзкнымъ зломъ на службѣ и въ общежитіи. И вотъ приблизительно съ половины царствованія Елизаветы Пе- тровны на ниву русскаго просвѣщенія, все болѣе очищав- шуюся оти засазкенныхъ Петромъ тощихъ цыфирныхъ и техническихъ порослей, пали сначала рѣдкими каплями освѣжительный дозкдь амурныхъ пѣсенокъ, усердно сочиняв- шихся доморощенными стихотворцами съ легкой руки Сума- рокова; по крайней мѣрѣ, современники Болотовъ въ свонхъ запискахъ поди 1752 г. разсказываетъ, что „самая нѣзісная любовь, толико подкрѣпляемая нѣжными и любовными и въ порядочныхъ стихахъ сочиненными пѣсенками, тогда получала первое только надъ молодыми людьми свое господстзіе", но такихъ пѣсенокъ было еще очень мало, и „онѣ были въ пре- великую еще диковинку", и потому молодыми барынями и дѣвицами „съ языка были не спускаемы". А за пѣсенками полился потоки назидательно-прѣсныхъ мѣщанскихъ трагедій и сантиментально-пикантныхъ романовъ, въ изобиліи изго-