Ключевский В.О. Очерки и речи

— 252 — товлявшихся на Западѣ. Колючая литература научнаго зна- нія смѣнилась произведеніями сердца и воображения, щеко- тавшими элементарные инстинкты, которые не. нулсдаются ни въ подготовкѣ, ни въ поощреніи. Изъ холодной и сухой области научной мысли перескочивъ прямо въ распаренную наркотическую атмосферу вольнаго чувства и образа, свѣтски- образованные люди такъ живо почувствовали разницу между тою и другою средой, что наука и беллетристика, доллеен- ствующія идти объ руку одна съ другой къ одной цѣли — къ познанію жизни, въ сознаніи этихъ людей сталинепримири- мыми врагами, и эти люди рѣшили, что молено и должно вкушать сладкіе плоды ученія, отбрасывая его горькій ко- рень. Одногодки Новиковъ и Фонвизинъ молодостью своей попали въ этотъ моментъ, и послѣдній увѣковѣчилъ его въ своемъ Бригадирѣ (1766 г.) короткимъ и выразительнымъ обмѣномъ мыслей между двумя образцовыми продуктами этого момента, Совѣтницей и Иванушкой: — „Более тебя сохрани, — говорить первая второму, — отъ того, чтобы голова твоя была наполнена чѣмъ инымъ, кромѣ любезныхъ романовъ! Кинь, душа моя, всѣ на свѣтѣ науки. Не повѣришь, какъ такія книги просвѣщаютъ. — „Madame! — отвѣчаетъ ей Иванушка, — вы говорите правду. Я самъ кромѣ романовъ ничего не чнтывалъ". А какое направленіе преобладало въ этихъ романахъ, потреблявшихся русскими совѣтницами и Иванушками, видно изъ рассказа того лее Фонвизина о томъ, какъ онъ, будучи еще студентомъ Московскаго университета, взамѣнъ гонора- ра за переводъ басенъ Гольберга получилъ отъ московскаго книгопродавца цѣлую кучу ииостранныхъ книгъ „соблазни- тельныхъ, украшенныхъ скверными эстампами 11 и испортив- щихъ его вообралсеніе. Такія книги, очевидно, наиболѣе спрашивались тогдашнею свѣтсісою молоделсью.. Людямъ, чувствовавшимъ потребность порядочности, надобно было по- добно фонвизинскому Сорванцову, оговариваться въ обществѣ, что они не ставятъ своего невѣлеества себѣ въ достоинство.