Ключевский В.О. Очерки и речи

— 288 — Да я и не знаю, кто смѣшонъ въ Недорослѣ. Г. Про- стаковъ? Онъ только неумный, совершенно безпомощный бѣдняга, не безъ совѣстливой чуткости и прямоты юроди- ваго, но безъ капли воли и съ жалкимъ до слезъ избыткомъ трусости, заставляющей его Малодушествовать даже передъ своимъ сыномъ. Тарасъ Скотининъ такясе мало комиченъ; въ человѣкѣ, который самъ себя характеризовалъ извѣстнымъ домашнимъ животнымъ, которому сама родная сестрица нѣлсно сказала въ глаза, что хорошая свинья ему нулшѣе жены, для котораго свиной хлѣвъ замѣняетъ и храмъ наукъ, и домашній очагъ, — что комичнаго въ этомъ благородномъ россійскомъ дворянинѣ, который, изъ просвѣтительнаго со- ревнованія съ любимыми животными, доцивилизовался до четверенекъ? Не комична ли сама хозяйка дома, госполса Простакова, урожденная Скотинина? Это лицо въ комедіи необыкновенно удачно задуманное психологически и пре- восходно выдерлсанное драматически: въ продолженіе веѣхъ пяти актовъ пьесы съ крѣпколобымъ, истинно-скотининскимъ терпѣніемъ ни разу она не смигнула съ той жестокой физіо- номіи, какую нриказалъ ей дерлсать безясалостный худояс- никъ во все время неторопливаго сеанса, пока рисовалъ съ нея портретъ. Зато она и вдвойнѣ не комична: она глупа и труслива, т. -е. дсалка — по мужу, какъ Простакова, безболсна и безчеловѣчна, т. е. отвратительна — по брату, какъ Ско- тинина. Она вовсе не располагаетъ къ смѣху; напротивъ, при одномъ видѣ этой возмутительной озорницы не только у ея забитаго мул{а, но и у современнаго зрителя, огра- лсдѳннаго отъ нея цѣлымъ столѣтіемъ, начинаетъ мутиться въ глазахъ, и колеблется вѣра въ человѣка, въ блиясняго. Въ комедіи есть группа фигуръ, предводительствуемая дядей Стародумомъ. Онѣ выдѣляются изъ комическаго персо- нала пьесы: это— благородные и просвѣщенные резонеры, академики добродѣтели. Онѣ не столько дѣйствующія лица драмы, сколько ея моральная обстановка: оиѣ поставлены около дѣйствующихъ лицъ, чтобы своимъ свѣтлымъ контра-