Ключевский В.О. Очерки и речи

собирали разсѣянныя ощущенія, ими вызванныя, въ цѣльное и сильное впечатлѣніе. Большинство тогда еще не знало закулисной механики всѣхъ этихъ семирамидиныхъ чудесъ, да если бъ и знало, еще неизвѣстно, стало ли бы думать о нихъ иначе: внечатлѣніе любимой пьесы не ослабляется зна- ніемъ того, какъ, съ какими усиліями и жертвами она раз- учивается и ставится. Въ запискахъ современниковъ Екате- рины, ее переяшвшихъ, останавливаетъ на себѣ вниманіе одна черта. Они знаютъ и трезво описываютъ темиыя сто- роны тогдашней правительственной дѣятельности и обще- ственной жизни: небрежность и злоупотребленія администра- діи, неподготовленность и недобросовѣстность судей, празд- ность и грубость дворянства, его нелады съ крестьянами, пустоту общежитія, общее невѣжество. Но когда они отры- вались отъ этихъ вседневныхъ печально-привычныхъ явле- ній своего быта и пытались, обыкновенно по поводу смерти Екатерины, бросить общій взглядъ на ея вѣкъ, отдать себѣ отчетъ въ его значеніи, ихъ мысль какъ бы невольно, съ незамѣчаемоп ею нослѣдовательностью, переносилась въ дру- гой высшій порядокъ представленій, и тогда они начинали говорить о всесвѣтной славѣ Екатерины, о міровой роли Россіи, о національномъ достоинствѣ и народной гордости, объ общемъ подъемѣ русскаго духа, и при этомъ рѣчь ихъ приподнималась и впадала въ тонъ торжественныхъ одъ екатерининскаго времени. Они высказывали этотъ взглядъ безъ доказательствъ, не какъ свое личное сужденіе, а какъ установившееся общепринятое мнѣніе, которое некому оспа- ривать и не для чего доказывать. Очевидно, здѣсь читатель мемуаровъ имѣетъ дѣло не съ историческою критикой, а съ общественною психологіей, не съ размышленіемъ, а съ на- строеніемъ. Люди судили о своемъ времени не по фактамъ окружавшей ихъ дѣиствительности, а по своимъ чувствами, навѣяннымъ какими-то вліяніями, шедшими поверхъ этой дѣйствительности. Они какъ будто испытали или узнали что-то такое новое, что мало подняло уровень ихъ быта, но-