Ключевский В.О. Очерки и речи

— 413 землемѣріѳ, астрономію, ариѳметику и вообще всю еллин- скую мудрость, ради которой покидали родину, чтобы на чузкбинѣ учиться у знаменитыхъ языческихъ ученыхъ: „си- цѳвъ образъ любомудрія и намъ оставиша искати", говорить въ заключеніе своего ученаго трактата о пользѣ школьныхъ наукъ неизвѣстный сочинитель предисловія въ изданной въ Москвѣ Славянской грамматикѣ 1648 г. Дѣло, какъ видимъ, заходило ужъ очень далеко: та еллинская мудрость, мимо которой, какъ великаго душевреднаго соблазна, боязливо чураясь и крестясь, пробѣгалъ благочестивый древне-рус- скій грамотей, — эта самая еллинская мудрость теперь про- возглашалась если не источникомъ, то необходимымъ носо- біемъ христіанскаго любомудрія и благочестія, и признаніе этой мудрости въ качествѣ такового пособія вмѣнялось въ обязанность, какъ завѣтъ знаменитыхъ отцовъ Церкви и учителей благочестія — Василія Великаго, Григорія Богослова и многихъ другихъ. Такъ шли дѣла, но не такъ складывались впечатлѣнія: пѳрвыя шли по правиламъ исторической логики, а вторыя складывались по менѣе урегулированнымъ предпріятіямъ на- родной психологіи. Поэтому мѣры русской церковной іерар- хіи, вызванный внутреннимъ ростомъ русской Церкви и на- правленный къ огражденію ѳя отъ латинскаго, западнаго вліянія, значительной части русскаго церковнаго общества показались дѣломъ личнаго произвола отдѣльныхъ іѳрарховъ, задумавшихъ олатынить русскую Церковь. Отмѣтимъ нѣко- торые моменты этого психологическаго недоразумѣнія, пред- ставляющееся наиболѣе важными. IV. Среди порывовъ и сомнѣній, то боязливо всматриваясь впередъ, то съ сожалѣніемъ оглядываясь назадъ, засидѣв- шаяся на Требникѣ и Святцахъ русская мысль робкими шагами подходила къ заповѣднымъ дверямъ школьнаго на-