Ключевский В.О. Очерки и речи

— 414 — учнаго образованія, готовясь вступить въ область чуждаго ей дотолѣ міросозерцанія, и чувствовала себя въ положеніи пловца, который, впервые вступивъ на корабль, съ сожалѣ- ніемъ оглядывается на покидаемый родной берегъ, собрав- шись пуститься въ невѣдомое и ненадеясное море. Сначала русская мысль рѣшалась на это, уступая нуждамъ государ- ства, подъ гнетомъ внѣшнихъ національныхъ опасностей, безъ внутреннаго влеченія, неувѣренная въ нравственной безопасности начинаемаго пути: въ обиходѣ личнаго нрав- ственнаго существованія, въ запасѣ средствъ христианской душеполезности русскій человѣкъ не находилъ мѣста для этихъ новыхъ знаній и понятій. Онъ шелъ въ новую науку, какъ въ солдаты, покорно, но скрѣпя сердце, зная, что это нужно царю, но не увѣренный, угодно ли это Богу. Стоить отмѣтить этотъ моментъ въ исторіи нашей духов- ной жизни: онъ наводить на одно предположеніе. Можетъ- быть, именно этотъ моментъ сообщилъ одну особенность всему дальнѣйшему ходу нашего образованія, придалъ, какъ бы сказать, нѣкоторую нѳрѣшительность научной поступи русскаго ума, сказывавшуюся въ припадкахъ недовѣрія къ образованію. Послѣ мы встрѣчаемъ поразительные примѣры самоотверженнаго подвижничества русскаго ума, беззавѣтной любви его къ просвѣщенію, благоговѣйнаго уваженія къ наукѣ. Но въ массѣ обыкновенныхъ, заурядныхъ умовъ, далее очень просвѣщенныхъ и здравомыслящихъ, присталь- ное наблюденіе часто, — по крайней мѣрѣ, чаще, чѣмъ жела- тельно, — открываешь едва замѣтную темную полоску науч- наго скептицизма или маленькую складку — не скажу равно- душія или антипатіи къ научному знанію, а скорѣе грусти объ ограниченности и тщетѣ пытливаго человѣческаго разу- мѣнія. Не есть ли это научное уныніе запоздалый, оторвав- шийся отъ своего источника и нѣсколько переродившійся отзывъ вкусового ощущенія отъ науки, отвѣданной поневолѣ, безъ внутренняго къ ней влеченія, безъ жажды знанія, когда