Ключевский В.О. Очерки и речи

416 и Ѳ. М. Ртищѳвъ, и, собираясь интимнымъ кружкомъ, они шептались о томъ, какія мѣры принять нротивъ грозившей опасности. Они разсчитывали на содѣйствіе царскаго духов- ника, протопопа Благовѣщенскаго собора Стефана Вони- фатьева: онъ да протоіерей другаго московскаго собора Ив. Нероновъ — это были столпы благочестія и свѣтила доморо- щенной, не кіевской учености въ тогдашнемъ московскомъ духовенствѣ, „Вотъ учится у кіевлянъ, — толковали они, — Ѳ. Ртищевъ греческой грамотѣ, а въ той грамотѣ и ерети- чество есть". Олябьевъ разсказывалъ про себя: „какъ былъ на Москвѣ старецъ Арсеній греченинъ, онъ, Степанъ, хотѣлъ было у него поучиться по-латыни, а какъ того старца со- слали на Соловки, онъ и учиться пересталъ и азбуку изо- дралъ, потому что его родимцы да Лучка Голосовъ съ За- сѣцкимъ начали уговаривать его: перестань учиться по-ла- тыни, дурно это, а какое дурно, того не сказали". Этотъ старецъ Арсеній, пріѣхавшій въ Москву съ іерусалимскимъ патріархомъ, какъ оказалось по московскимъ справкамъ, учась въ Римѣ, переходилъ въ католицизмъ, по слухамъ даже принмалъ въ Турціи басурманскую вѣру, по отзыву самого іерусалимскаго патріарха былъ способенъ на всякое злое бездѣліе и сосланъ былъ въ Соловки на испытаніе, по благополучномъ окончаніи котораго воротился въ Москву, пріобрѣлъ особое довѣріе патр. Никона и, къ удивленію многихъ сталъ книжнымъ справщикомъ и учителемъ заве- денной тогда греко-латинской школы, переписывалъ и пере- водилъ на русскій языкъ греческія книги: все это даетъ живо понять, изъ какихъ впечатлѣній складывалось въ мо- сковскомъ обществѣ отношеніе къ пріѣзжимъ учителямъ и ихъ наукѣ. Отговаривая Олябьева отъ латыни, Лучка Голо- совъ зналъ, какое въ ней дурно. Латинскій языкъ, — гово- рилъ онъ, — • незнакомъ, знать его не для чего и многія въ немъ ереси. „Скажи своему протопопу (Ст. Вонифатьеву), — внушалъ онъ дьячку Косткѣ, — что я у кіевскихъ чернецовъ учиться не хочу, старцы они не добрые, я въ нихъ добра