Ключевский В.О. Очерки и речи

нужденъ былъ выпить штрафъ за то, что принялся через- чуръ неосторожно расхваливать Италію. Ему и въ другой разъ пришлось пить штрафъ, только уже за излишнюю осто- рожность. Нѣкогда, въ 1682 г., какъ агентъ царевны Софьи и Ивана Милославскаго, онъ сильно замѣшался въ стрѣлец- кій бунтъ и едва удержалъ голову на плечахъ, но во-время покаялся, получилъ прощеніе, умомъ и заслугами вошелъ въ милость и сталъ виднымъ дѣльцомъ, которыми Петръ очень дорожили. Однажды, на пиружкѣ у корабельныхъ мастеровъ, подгулявъ и разблагодушествовавшись, гости при- нялись запросто выкладывать царю, что у каждаго лежало на днѣ души. Толстой, незамѣтно уклонившійся отъ стака- новъ, сѣлъ у камелька, задремалъ, точно во хмѣлю, опустилъ голову и даже снялъ парикъ, а между тѣмъ, покачиваясь, внимательно прислушивался къ откровенной болтовнѣ собе- сѣдниковъ царя. Петръ, по привычкѣ ходившій взадъ 'и впереди по комнатѣ, замѣтилъ уловку хитреца и, указывая на него присутствующими, сказали: „Смотрите, повисла голова— какъ бы съ плечи не свалилась". — Не бойтесь, ваше величество, отвѣчалъ вдругъ очнувшійся Толстой: — онавамъ вѣрна и на мнѣ тверда. — „А! таки онъ только притворился пьяными, продолжали Петръ: — поднесите-ка ему стакана три добраго флина (грѣтаго пива съ коньякомъ и лимон- ными сокомъ), таки онъ поравняется съ нами и такъ же будетъ трещать по-сорочьи“. И, ударяя его ладонью по плѣши, продолжали: „Голова, голова! кабы не такъ умна ты была, давно бъ я отрубить тебя велѣлъ". Щекотливыхъ предметовъ, конечно, избѣгали, хотя господствовавшая въ обществѣ Петра непринужденность располагала неосторож- ныхъ или черезчуръ прямодушныхъ людей высказывать все, что приходило на умъ. Флотскаго лейтенанта Мишукова Петръ очень любили и цѣнилъ за знаніе морского дѣла, и ему первому изъ русскихъ довѣрилъ цѣлый фрегатъ. Разъ, — это было еще до дѣла царевича Алексѣя, — на пиру въ Крон- штадѣ, сидя за столомъ возлѣ государя, Мишуковъ, уже