Ключевский В.О. Очерки и речи

— 69 — я только отмѣчаю фактъ, не цѣня его, не произнося приго- вора надъ своею молодостью. Судите вы и, если угодно, осуждайте за это насъ или нашихъ воспитателей. А фактъ тотъ, что послѣ 1837 года воспиталось поколѣніе, которое уже не застало Пушкина въ живыхъ и на нравственную физіономію котораго его романъ болѣе, чѣмъ другія его произвѳденія, положилъ особую, немножко сантиментальную складку. Было ли это нашимъ несчастіемъ или даромъ, не- заслуженно намъ доставшимся, — на этотъ вопросъ можно отвѣчать и такъ, и этакъ; но въ томъ и другомъ случай будетъ виновата случайность нашего рожденія. Людямъ, ро- дившимся годами 10 — 15 раньше насъ, приходилось читать этотъ романъ среди неумолкнувшихъ еще споровъ о Пуіп- кинѣ. Молодежь, которая принималась за О н ѣ г и н а не- много лѣтъ нозднѣе насъ, читала его подъ дѣйствіемъ иныхъ, нелитературныхъ вѣяній, который были принесены новымъ теченіемъ, обнаружившимся въ нашемъ обществѣ съ поло- вины 1850-хъ годовъ. Мы попали, такъ сказать, въ литера- турное затишье, начали читать О н ѣ г и н а, когда о Пуш- кинѣ вспоминали, но уже не спорили, а новыя вліянія еще не успѣли донестись до школьныхъ скамеекъ, на которыхъ мы сидѣли. Все это я счелъ не лишнимъ припомнить и нѣкоторымъ изъ присутствующихъ напомнить по поводу годовщины смерти Пушкина. Вѣдь, мы собрались, чтобъ оглянуться на полстолѣтіе, протекшее съ того времени, и вспомнить, чѣмъ былъ для насъ поэтъ въ это полстолѣтіе. Жизнь поэта — только первая часть его біографіи; другую и болѣе важную часть составляетъ посмертная иеторія его поэзіи. Нѣкто изъ людей, начавшихъ сознавать себя раньше, чѣмъ многіе и многія изъ васъ начали дышать, и рѣшился занести свою строчку въ эту посмертную часть, отважился выступить изъ рѣдѣющаго уже ряда своихъ сверстниковъ, чтобы сказать, чѣмъ былъ для него и для нихъ Пушкинъ со своимъ рома- номъ.