Передуманное и прежитое

борьбѣ съ бѣдностью и искушеніями; всѣ планы, которые приходили мнѣ въ голову, тотчасъ же оказывались бред- нями взволнованнаго воображенія, я ничего не видѣла и не слышала на сценѣ и чувствовала себя больною нѣ- сколько дней кряду. 1 сентября 1871 года. На одной изъ отдаленныхъ аллей Университетскаго сада собирался обыкновенно кружокъ дѣтей: это было любимое ихъ мѣсто. По пріѣздѣ въ садъ мы всегда прямо шли туда и непремѣнно находили тамъ двухъ-трехъ своихъ знако- мыхъ, а иногда и больше. Няньки, занятыя разговорами, сидѣли поодаль и вязали чулки, а дѣти катали обручи, подбрасывали мячики и т. д. Иногда, впрочемъ, возникали между ними споры и ссоры, тогда мнѣ волею-неволею при- ходилось чинить судъ и расправу, потому что, кромѣ меня, въ саду почти никогда не бывало ни одной матери. Мнѣ кажется, впрочемъ, что судъ мой былъ всегда справедливъ: помню, разъ я подмѣтила издали, что старшій сынъ мой, Митя, ударилъ своего товарища Андрюшу за то, что тотъ совершенно нечаянно попалъ въ него мячикомъ. Мальчикъ отвѣтилъ ему тѣмъ же, и между ними поднялась драка. Няньки, занятыя разговорами, ничего не видѣли и не слы- шали, а я сидѣла и молча слѣдила, чѣмъ все это кончится. Съ плачемъ и крикомъ Митя подбѣжалъ ко мнѣ. Чужой мальчикъ съ испугомъ, исподлобья, глядѣлъ на меня, ожидая, вѣроятно, расправы, и былъ очень удивленъ, когда я сказала Митѣ: «Ты первый началъ, стало-быть самъ ви- новатъ!» ЬІѢсколько случаевъ въ такомъ родѣ расположили ко мнѣ дѣтей и заставили прибѣгать подъ мою защиту. Сла- бый находили во мнѣ ограду отъ нападеній сильныхъ, я всегда хлопотала, чтобы дѣти жили дружно, позволяли другимъ играть своими игрушками, и преслѣдовала жад- ность. У моихъ дѣтей не было своихъ игрушекъ — ихъ игрушки назывались общественными, ими имѣлъ право играть каждый, кто приходилъ въ садъ безъ игрушекъ и