Передуманное и прежитое

отдыха, а по воскресеньямъ собирались дѣти, подростки и взрослые для обученія грамотѣ. Въ магазинѣ я держала себя, однако, съ болыиимъ достоинствомъ, чтобы не по- дать повода къ фамильярности по отношенію къ молодой женщинѣ, сидящей за прилавкомъ, что было тогда боль- шою рѣдкостыо и казалось большою оригинальностью. Езерскій въ качествѣ покупателя держалъ себя очень сдержанно, и мы обмѣнивались съ нимъ лишь незначащими фразами. Какъ вдругъ однажды онъ услышалъ за стѣной своей скромной комнатки голосъ, совершенно напомнившій ему мой тембръ и манеру говорить. Это были мои братьи, поселившіеся въ одной съ нимъ квартирѣ. Дверь распахну- лась, и передъ ними иредсталъ незнакомый молодой чело- вѣкъ, восклицавшій взволнованно: «Ради Бога, простите!., но этотъ голосъ... она вамъ, вѣроятно сестра?» И онъ на- звали имъ мое имя и фамилію и тѣ поводы, какіе заста- вляютъ его интересоваться мною, какъ человѣкомъ. Братья познакомили меня съ нимъ, и онъ сдѣлался одними изъ посѣтителей нашей магазинской комнаты. Езерскій отличался свѣтлымъ умомъ, большою начитан- ностью, прекрасными голосомъ и энтузіазмомъ фанатика, готоваго на смерть за то, что онъ считаетъ истиной. Все это нравилось мнѣ въ немъ, и между нами была одна только тема раздора — это вопроси о народномъ образованіи. Онъ глумился надъ моей маленькой воскресной школой, называли ее ничтожными палліативомъ, жалкими само- услажденіемъ, заслоняющими глаза на то, чѣмъ слѣдуетъ возмущаться, и звали меня на другую дорогу, въ другую жизнь... Однажды мы узнали изъ газетъ, что Езерскій получилъ большое наслѣдство. И дѣйствительно, вскорѣ послѣ этого онъ радостно ворвался къ намъ и начали уговаривать меня принять отъ него это наслѣдство, какъ вещь, точно свалив- шуюся съ неба и ровно ни на что ему ненужную. Онъ уговаривалъ меня ѣхать на эти деньги въ ІІетербургъ, за- няться своими образованіемъ, развить свои способности и выступить затѣмъ на арену широкой общественной дѣя- тельности. Я назвала его сумасшедшими и отказала на-