Передуманное и прежитое

жикъ, держа жертву за плечи, въ ногахъ другой, а отецъ, весь побагровѣвшій отъ злобы, съ искаженными лицомъ, нещадно билъ несчастную, несмотря на ея отчаянные вопли. Это происходило каждый разъ шесть недѣль спу- стя, послѣ того, какъ у горничной, неожиданно для насъ, дѣтей, появлялся ребенокъ, и мы не могли взять въ толкъ, въ чемъ заключалось преступленіе. Заслышавши страдаль- ческіе стоны, мы врывались въ комнату отца, становились передъ нимъ на колѣни, складывали рученки и, рыдая, повторяли: «Перестань, перестань; она больше не будетъ!» Но мать боготворила его и умѣла все прощать и оправды- вать въ немъ. Насъ было трое: я и два моихъ младшихъ брата. Когда, мы подросли, отецъ рѣшилъ пригласить къ братьями ка- кого-то бѣдняка-семинариста за 5 рублей въ мѣсяцъ (все большое состояніе моей матери было уже тогда прожито ими, и мы существовали только на его скудное жалованье). Я съ любопытствомъ вслушивалась въ эти переговоры; мать настаивала на томъ, чтобы и меня учить грамотѣ, но отецъ были страшно противъ этого; они говорили язви- тельно: «Зачѣмъ дѣвченкѣ грамота? Чтобы писать любов- ныя записочки!» Какъ и всегда, мнѣніе его взяло верхи. Участь моя была рѣшена, и никто не видѣлъ, какъ, забравшись въ темный уголокъ одичалаго сада, рыдала маленькая дѣ- вочка, лишенная права учиться, чего такъ хотѣлось ей. Но дѣвочка эта отличалась настойчивостью въ достиженіи цѣли: какъ только приходили семинаристъ и начинали занятія съ мальчиками, она подкрадывалась къ запертой двери, немножко пріотворяла ее и съ жадностью ловила, каждое слово учителя. Такими способомъ она научилась чи- тать и писать раньше, чѣмъ братья. Любимыми ея чтеніемъ стали басни Крылова. Она выучила почти всю книгу наизусть и декламировала ее съ необычайнымъ жаромъ и паѳосомъ. Съ самаго ранняго дѣтства я чувствовала какой-то осо- бенный интересъ къ кухнѣ, куда намъ, дѣтямъ, запрещено было ходить. Я очень любила всѣхъ материнскихъ крѣ- постныхъ слугъ, и они любили меня. И вотъ, когда отца