Передуманное и прежитое

— 25 — и матери не бывало дома или же они были заняты го- стями, я пробиралась потихоньку въ подвальный этажъ въ кухню, со своею любимою книжкой въ рукахъ, усажи- валась на почетное мѣсто, на скамейку подъ образами, за болынимъ бѣлымъ людскимъ столомъ, — и начиналось громкое чтеніе. Вѣроятно, въ это чтеніе я влагала много чувства и выразительности, такъ какъ аудиторія моя слу- шала меня, затаивъ дыханіе, и въ кухнѣ раздавался то громкій смѣхъ, то сдержанные вздохи женщинъ. Уже тогда между мною и народомъ легла какая-то неуловимая связь, сблизившая насъ навѣки. Когда братьямъ исполнилось 9—10 лѣтъ, отецъ отдалъ ихъ въ гимназію. Помню, съ какимъ горячимъ нетер пѣ- ніемъ ждала я возвращенія ихъ изъ класса, заставляя раз- сказывать мнѣ до мельчайшихъ подробностей, что именно говорили учитель, что задавалъ на домъ, какъ отвѣчали ученики, кого онъ похвалилъ и за что и т. д. Когда на- ступали вечери, въ маленькой комнатѣ при сальномъ огаркѣ сидѣло не двое, а трое дѣтей— два мальчика и дѣ- вочка, и когда мальчики отрывались отъ занятій и начи- нали болтать, дѣвочка говорила наставительно: «Вотъ уви- димъ, что тебѣ скажетъ завтра учитель!» Но самая глав- ная бѣда заключалась въ томи, что братье въ часто нака- зывали въ гимназіи — не за лѣность, не за нерадѣніе, не за. шалости, а за то, что у нихъ не было ни книгъ ни учеб- ныхъ пособій, требовавшихся въ классѣ, а не было потому, что мы были бѣдны и не на что было пріобрѣсти ихъ. И вотъ, въ силу вещей, въ головѣ моей зародилась мысль,, во что бы то ни стало, добыть средства для пріобрѣтенія книгъ и учебныхъ пособій, необходимыхъ братьямъ. Они перешли уже тогда въ классъ, гдѣ учениковъ заставляли писать сочиненія, и я съ жаромъ принялась за эту работу. Сочиненія братьевъ, написанныя мною, обратили особое вниманіе учителя; они читались въ классѣ, какъ образцо- вый, и въ братьяхъ моихъ стали заискивать товарищи. «Напиши мнѣ на завтра сочиненіе — я дамъ тебѣ за это 20 коп.!»— «А я карандашъ и ручку!» — «А я дюжину нерьевъ и тетрадь!» говорили они наперерывъ. И я съ восторгомъ