Передуманное и прежитое

— 304 — вашихъ честныхъ усилій, докажите міру, что можетъ сдѣ- лать женщина на высотѣ своего призванія... При словахъ «femmes russes» мнѣ казалось, что ея горя- щій взглядъ упадъ именно на меня и что это именно меня она призываетъ въ свои объятія. Не обладая солидными знаніемъ французскаго языка, я никогда не думала, что рѣчь на этомъ языкѣ можетъ имѣть на меня подобное воздѣйствіе. Впрочемъ, тутъ вліяла не одна только рѣчь, а общая торжественность обстановки этого женскаго кон- гресса. Когда бурные апплодисменты сопровождали рѣчь m-me де-Морсье, я снова пробралась сквозь густую толпу къ m-me Шведовой и, наклоняясь къ ея уху, тихо сказала: — Нѣтъ, не отдавайте книги Жюлю Симону, а отдайте ихъ m-me де-Морсье.. — - Но вѣдь рѣчи еще не всѣ кончены, — отвѣчала она мнѣ съ своей доброй и умной улыбкой. Дѣйствительно, вслѣдъ за m-me де-Морсье было произ- несено еще нѣсколько блестящихъ рѣчей, но ни одна изъ нихъ не произвела на меня такого потрясающаго впеча- тлѣнія, какъ рѣчь m-me де-Морсье. «Вотъ женщина, которой я вручу участь нашей книги, — думала я съ какимъ-то благоговѣніемъ, — я ознакомлю ее съ нею при помощи статьи Абрамова, и она сдѣлаетъ о ней докладъ на одномъ изъ собраній настоящаго кон- гресса». Въ то же время мнѣ казалось, что такого рода поруче- ніемъ я дѣлаю честь m-me де-Морсье, и что нѣтъ на свѣтѣ дѣла болѣе подходящаго подъ рубрику «Частная иниціатива женщины въ дѣлѣ народнаго образованія». Трепетною рукой написала я чей слѣдующее письмо, переведенное затѣмъ на самый изысканный французскій языкъ: «Madame de-Morsier! «Вчера я слышала вашу рѣчь, полную ума, краснорѣчія, поэзіи и чувства, и эта рѣчь вызвала во мнѣ желаніе обра- титься къ вамъ съ слѣдующимъ обстоятельствомъ: