Передуманное и прежитое

— - зіо — тянетъ свою скучную канитель цѣлыхъ полчаса, и никто не остановить ее, будто такъ и нужно. За нею всходитъ на трибуну какой-то адвокатъ, еврей, которому m-me де-Морсье крѣпко пожимаетъ руки и какъ бы силится выдвинуть его впередъ, борясь съ его робостью и застѣнчивостыо. Адвокатъ начинаетъ говорить быстро и сильно картавя на тему о томъ, что женщины лучше мужчинъ. Дикція его настолько однообразна, что многіе прнвстаютъ со. своихъ мѣстъ, любопытствуя узнать, не по книгѣ ли читаетъ онъ, но книги нѣтъ, а нередъ вами просто заведенная машина, извергающая безостановочно пустыя фразы и слова. Машина дѣйствуетъ 20 минутъ, но въ публикѣ подни- мается невольный ропотъ. — Assez! — проносится въ толнѣ, но застѣнчивый адво- катъ говорить еще добрыхъ 10 минутъ. М -m с де-Морсье снова подаетъ знакъ апплодисментамъ, и барыни-благотворительницы, приторно улыбаясь, хлопаютъ въ ладоши. — Неужели это педагогія? — спрашиваю я, наклоняясь къ дамѣ изъ Милана. — Это все, что хотите, но только не педагогія, — отвѣ- чаетъ она съ негодованіемъ. Адвоката смѣняетъ опять англичанка, и я, непонима- ющая по-англійски, съ любопытствомъ слушаю этотъ невѣ- домыи мнѣ языкъ. Она разглаголі.ствуетъ также въ продол- женіе 20 — 30 минутъ, и по окончаніи ея рѣчи дама изъ Милана наклоняется, въ свою очередь, ко мнѣ и спраши- ваетъ съ иронической улыбкой: — Какъ вамъ нравится этотъ докладъ? — Я не знакома съ англійскимъ языкомъ, — учтиво отвѣчаю я. Да вѣдь она говорила по-французски, — возражаешь моя сосѣдка, едва удерживаясь отъ громкаго смѣха. Я совершенно поражена этнмъ извѣстіемъ, и мнѣ стано- вится яснымъ то напряженіе, съ которыми вслушивались въ эту рѣчь французы, силясь, очевидно, понять ея основ- ную идею. Ни одной улыбки не было на лицахъ умной