Передуманное и прежитое

— 311 — и деликатной французской публики, съ признательностью и сочувствіемъ встрѣчающей самое слабое знаніе ихъ род- ного языка. Часы показывали половину двѣнадцатаго, и мы были увѣрены, что теперь очередь за нами, но на трибуну взо- шла огромная женщина, француженка, безобразная, съ ко- сыми глазами, предсѣдательница общества покровительства животныхъ, сама напоминающая какого-то гиппопотама. Въ устахъ этого чудовища чрезвычайно смѣшна и при- торна выходила рѣчь о томъ, что слѣдуетъ жалѣть ма- ленькихъ пташекъ, и что она заклинаетъ дѣвицъ и дамъ не носить шляпъ съ птичьими перьями. Особенно ратовала она противъ боя быковъ, устроеннаго на выставкѣ, но когда пробило 12 час., и чудовище сошло съ трибуны, оно подошло къ одной англичанкѣ и сказало съ пріятной улыб- кой косого рта: Пойдемте въ ближайшій ресторанъ, тамъ подаютъ великолѣпный бифштексъ съ кровыо. «О, лицемѣрка!» подумала я, глядя съ презрѣиіемъ ей вслѣдъ. Въ 2 часа насъ опять собрали на продолженіе засѣда- нія, но Ананьеву точно забыли, и маленькій секретарь съ молчалииской физіономіей приподнялся со своего стула и началъ рѣчь. .Онъ говорилъ такія глупости, что совѣстно было слушать. — Какъ воспитываютъ нашихъ барышенъ? О чемъ ве- дутъ онѣ бесѣду на балахъ? — восклицалъ онъ, вертясь на одномъ мѣстѣ и размахивая руками. — Кавалеръ говоритъ: не правда ли, сегодня хорошая погода? Барышня отвѣ- чаетъ: да, очень хорошая. Кавалеръ спрашиваетъ: какой вы любите цвѣтокъ? Барышня отвѣчаетъ: я люблю розу. Маленькій человѣчекъ такъ и сыплетъ своими глупыми примѣрами. Въ публикѣ слышится ропотъ на него. М-ше де-Морсье и другія дамы трибуны апплодируютъ. Иичтожнаго человѣчка смѣняетъ старая француженка съ усами и чрезвычайно внушительной физіономіей. Она рисуетъ идиллпо того, какую именно сельско-хозяйственную школу устроила бы она: