Передуманное и прежитое

— 338 — кимъ днемъ, когда совершенно не стоило бывать на вы- ставкѣ, такъ какъ цѣлые поѣзда, спеціально предназначен- ные для того, привозили по утрамъ изъ провинціи тысячи простолюдиновъ, наводнявшихъ всю выставку. Кромѣ того, по праздниками въ нашемъ русскомъ отдѣлѣ заводили всѣ огромные органы, и они разомъ играли самыя разнохарак- терный пьесы, начиная отъ «Боже, даря храни» и кончая кадрилью «Выошки». Нападая дома на монотонные экзерсисы, мѣшающіе под- часъ моей письменной работѣ, я суевѣрно думала невольно, не наказалъ ли меня Богъ за эти нападки и не караетъ ли меня судьба за мою прошлую придирчивость къ дѣтямъ. Я не знала ни одного человѣка, который бы, попавъ въ русскій отдѣлъ въ воскресенье, не выходилъ оттуда черезъ часъ съ страшной головной болью, проклиная эту русскую музыку. Говорить не было никакой возможности иначе, какъ близко наклоняясь къ уху собесѣдника и крича во вое горло. Вотъ почему по воскресеньямъ нашъ русскій отдѣлъ казался какимъ - то опустошенными: на будочкѣ комитета висѣлъ мѣдный замокъ; изъ сторожей оставался только одинъ дежурный. Ни К., ни Гришеньки не было видно возлѣ витринъ; даже «неразбивающаяся фигура», бывающая на выставкѣ по цѣлымъ днямъ, скрывалась куда-то и появлялась только на другой день, въ понедѣль- никъ, съ еще болѣе подпухшей физіономіей. Даже севасто- польский герой, «убивавшін людей», безотлучно находив- шийся подлѣ своей витрины и умудрявшійся не только сидѣть, но даже и спать на выставкѣ, исчезали куда-то до слѣдующаго дня; даже продавщица платковъ, одѣтая кор- милицей, замѣняла себя какой-то еврейкой, и только я одна, вѣрная своему посту, высиживала обыкновенно до 6 часовъ на выставкѣ и возвращалась домой со страшной головной болью. Напрасно уговаривали меня и родные, и друзья не дѣ- лать этого. Я утверждала, что воскресенье имѣетъ для меня свои хорошія стороны, которыхъ не даютъ мнѣ будни, такъ, напр., меня очень интересовало простонародье, гірі- ѣзжавшее изъ провинціи, и я съ любопытствомъ разсма-