Передуманное и прежитое

— 342 — женщину, мою компатріотку, женщину, достойную полнаго уваженія и симпатіи, женщину, вполнѣ безкорыстно отдав- шуюся общественному дѣлу,— вы не можете себѣ представить той степени негодованія, какую почувствовала я, и не знаю, въ чемъ выразился бы мой протестъ, если бы мнѣ удалось застать васъ тогда на выставкѣ и условиться въ формѣ его. Впрочемъ, m-me де-Морсье принадлежитъ къ числу тѣхъ женщинъ, которыя весьма легко измѣняютъ своимъ взглядами и симпатіямъ, и теперь, когда книга ваша на- чинаеть пріобрѣтать заслуженную популярность, вы смѣло можете разсчитывать на авансы съ ея стороны». М -me Ковалевская была совершенно права, и на другой день послЬ этого разговора я получила отъ m-me де-Морсье весьма любезную записку, въ которой она спрашивала, не я ли та русская женщина, которая ей писала когда-то такое милое и теплое письмо, и если та, то сохранила ли я для нея въ моемъ сердцѣ хоть маленькій уголокъ симпатіи и расположенія. Но— увы!— уголка не оказалось, и я не отвѣчала ей ни слова на ея любезную записку. Съ Ковалевской мы разошлись вполнѣ дружески, и съ тѣхъ поръ она часто пріѣзжала изъ Севра въ мой русскій салонъ и подолгу оставалась въ немъ, являясь въ моихъ глазахъ его гордостью и украшеніемъ. Возвратимся и мы съ нею въ этотъ русскій салонъ, разставшись навсегда съ воздухомъ, зеленью и свѣтомъ прекраснаго парка S-t Cloud. Не знаю, какіе размѣры приняли бы мой докладъ, если бы я вздумала говорить о всѣхъ тѣхъ людяхъ, которые подходили ко мнѣ, заинтересовавшись нашими дѣломъ, и вступали въ болѣе или менѣе продолжительные разговоры со мною. Въ памяти моей проходить дѣлая вереница этихъ людей, но все-таки нѣкоторые изъ нихъ оставили болѣе глубокій слѣдъ въ душѣ, и образы ихъ ярче встаютъ въ воображеніи. Помню я студента варшавскаго университета, филолога, блѣднаго, худого, въ изношенномъ студенческомъ мундирѣ; онъ ежедневно подолгу останавливался у книги, перелистывали ее и перечитывали цѣлыя страницы. Нѣ- сколько дней сряду я не рѣшалась заговорить съ нимъ,