Передуманное и прежитое

— 362 — книгѣ. Онъ дѣлалъ яркія сравненія между великорус- скимъ народомъ; сожалѣлъ, что мы не перечитывали съ крестьянами «Кобзаря» Шевченко, Кулиша и дру- гими малорусокихъ писателей; говорили о великомъ зна- ченіи наблюденій надъ народомъ въ той формѣ, какую избрали мы, и, наконедъ, на прощанье взялъ мой ад- ресъ и обѣщалъ мнѣ прислать въ Россію свои новыя книги. Я чувствовала себя совершенно очарованной блестящей ораторской рѣчыо моего новаго незнакомца. ГІо каковъ же былъ мой ужасъ, когда на прощанье, крѣпко сжимая мнѣ руку, онъ произнесъ ясно и отчетливо: «Драгомановъ». Ьсе мое очарованіе разомъ слетѣло съ меня, замѣнившись чувствомъ испуга, — того типичнаго русскаго испуга, кото- рый такъ знакомъ всѣмъ намъ и отъ котораго, вѣроятно, легко отвыкаютъ эмигранты, попавшіе въ иныя условія жизни. Мнѣ представилось вдругъ, какъ книги, полученныя изъ-за границы на мое нмя, пойдутъ въ цензуру, какъ цензура, разсмотрѣвъ ихъ и найдя злокачественными, пере- дастъ ихъ въ жандармское управленіе, какъ затѣмъ изъ Петербурга будетъ сдѣланъ запросъ, кто именно эта госпо- жа, на имя которой пришли злокачественныя книги, какъ мѣстное управленіе отвѣтитъ, что это распорядительница воскресной школы, и т. д. и т. д. И мнѣ мнилось уже., что все дѣло наше погибло, а съ нимъ вмѣстѣ погибли и всѣ мои радости, вся моя жизнь... Я не могу сказать, чтобы другіе эмигранты, съ кото- рыми мнѣ пришлось столкнуться за границей, производили на меня такое же чарующее впечатлѣніе, какъ Драгома- новъ, особенно женщины. Я знала одну, встрѣча съ кото- рой доставляла каждый разъ глубокое душевное страданіе. Съ испитымъ морщинистыми лицомъ и впалыми потух- шими глазами, она вѣчно негодовала на всѣхъ и на все и не могла говорить о Россіи безъ пѣны у рта. Видно было, что женщина эта перенесла въ жизни каісія-то колоссаль- ный испытанія, доведшія ее до той степени раздраженія, Даже ярости, когда человѣкъ утрачиваетъ всякую способ- ность любить, прощать, жалѣть и миловать.