Передуманное и прежитое

ив — 34 — В. Н. Томашевская и еще одна учительница послѣдовали моему примѣру. И не нашлось ни одной души, вызвавшейся сказать намъ теплое слово. Протестъ нашъ встрѣтилъ глубокое мол- чаше... Узнавши, что я оставила школу, мои ученицы всѣ до одной выбыли изъ нея и въ первое же воскресенье при- шли ко мнѣ. Изгнаніе наше изъ Общества Грамотности вы- звало сочувствіе въ обществѣ и дало намъ нѣсколько но- выхъ союзниковъ. Наша домашняя школа насчитывала до 10 преподавательницъ. Все это собиралось по воскресеньямъ въ нашей небольшой залѣ, вслѣдствіе чего становилось не- выносимо душно и жарко. Я утомлялась до такой степени, что послѣ каждаго такого воскресенья ложилась въ постель. Сила обстоятельствъ вызвала мысль просить разрѣшенія и устроить школу въ болынихъ размѣрахъ. Тутъ-то начался для меня рядъ испытаній. Нашлись по- сторонніе люди, отнесшіеся сочувственно къ этому дѣлу, въ числѣ ихъ былъ Ковальскій. Когда онъ явился къ «началь- ству» съ просьбой о разрѣшеніи, сказано было, что первыми дѣломъ необходимо указать на отвѣтственное лицо — распо- рядительницу. Съ сердечными замираніемъ послали мы спи- сокъ наличнаго числа учительницъ. Начальство просмотрело и отвѣчало, что нѣтъ ни одного лица достаточно благона- дежная Поѣхала я къ отцу Стефану Любицкому. Я всегда знала его за человѣка умнаго и развитого, но какъ посмотритъ онъ на это сомнительное еще по своими результатами дѣло, хватитъ ли у него желанія взять на себя иниціативу, — для меня являлось вопросомъ... Я говорила очень долго и старалась придать дѣлу, какъ можно болѣе солидный и серьезный характеръ и какъ можно глубже затаить степень моего увлеченія, моихъ ко- лебаній, сомнѣній и страданій, что было для меня весьма трудно въ ту минуту. Отецъ Стефанъ слушалъ меня вни- мательно. Когда я окончила, онъ помолчали немного, потомъ предложилъ мнѣ нѣсколько вопросовъ съ экзаминаторскимъ оттѣнкомъ, потомъ еще помолчали немного и, наконецъ, ска- залъ не совсѣмъ рѣшительнымъ тономъ: «Я согласенъ!»