Передуманное и прежитое

— 392 — нымъ женскимъ платьицемъ, мнѣ было до слезъ больно, и я думала съ отчаяніемъ: «Боже мой, Боже мой! зачѣмъ я родилась дѣвочкой!» Мнѣ казалось въ эту минуту, что дѣ- вочка не можетъ совершить въ жизни ничего столь вели- каго и славнаго, какъ мальчики. Въ числѣ зрителей, поклонниковъ моего таланта, былъ нѣкто старики Криницынъ, истый меломанъ драматическаго искусства. Онъ воспиталъ и вывели на сцену извѣстную тогда актрису Асенкову, звѣзду первой величины, и вотъ, глядя на наши дѣтскія представленія, онъ говорили, вооду- шевляясь, моими родными: «Ради Бога, отдайте мнѣ ее! Я сдѣлаю изъ нея вторую Асенкову». Но мать, безумно любившая меня, не хотѣла и слышать объ этомъ, а отецъ, съ фанаберіей мелкаго чиновника, от- вѣчалъ горделиво: «никогда дочь моя не будетъ актрисой, развѣ переступили черезъ мой тру пи». Я никогда не любила отца за тѣ обиды, которыя нано- сили онъ нашей бѣдной матери, но эти угрозы и это слово «трупъ» казались мнѣ чѣмъ-то ужасными и зловѣщимъ не только во дни моего дѣтства, но и позднѣе, въ 16—17 лѣтъ, когда, принимая участіе въ любительскихъ спектакляхъ, я завоевала себѣ настоящую славу. Спектакли эти давались обыкновенно съ благотворитель- ною цѣлыо, и барыни - благотворительницы необычайно ухаживали за мной, таки какъ имя мое на афишѣ давало полный сборъ. Букеты, ленты, стихи сопровождали мои сценическіе успѣхи, но ничему не придавала я такого боль- шого значенія, какъ огромной и прекрасной статьѣ, помѣ- щенной въ мѣстной газетѣ сотрудникомъ ея, Левченкомъ, человѣкомъ, получившими высшее образованіе и только что возвращеннымъ изъ ссылки. Развивая мысль о великомъ значеніи театра, издѣваясь съ тонким ъ юморомъ надъ без- дарностью любителей и любительницъ благотворительныхъ спектаклей, соболѣзнуя о жалкомъ репертуарѣ француз- скихъ мелодрамъ, онъ ярко выдвигали одинъ только образъ и съ любовью останавливался на немъ. Столичныя газеты перепечатали интересную замѣтку, а въ обществѣ она вы- звала много толковъ и шума.