Передуманное и прежитое

— 398 — ніи вашего доклада, но такъ какъ я не въ силахъ сдѣлать этого, то примите отъ меня, по крайней мѣрѣ, этотъ блѣд- ный снимокъ съ моего творенія, надъ которымъ я провелъ много безсонныхъ ночей, силясь придать ему ту глубину идеи, какою быль проникнутъ великій педагогъ-мыслитель моей родины». И онъ поспѣшно досталъ изъ своего бумажника фото- графическій снимокъ. Я съ признательностью приняла этотъ дорогой для меня знакъ вниманія и сказала ему глубоко взволнованными го- лосомъ: «вы напрасно думаете, что не вложили въ ваше твореніе живую душу; душа эта просвѣчиваетъ въ каждой складкѣ лица мраморнаго ІІесталоцци и производить глу- бокое впечатлѣніе на посторонняго зрителя. Въ то время, какъ я читала мой докладъ, мнѣ казалось, что лицо это смотритъ на меня и ободряетъ меня ласковой улыбкой, и, быть-можетъ, успѣхомъ моимъ я въ значительной степени обязана этой свѣтлой иллюзіи». Я заснула въ этотъ день вечеромъ тревожными, лихо- радочными сномъ, какъ спятъ обыкновенно люди съ по- трясенной нервной системой. Въ этихъ горячечныхъ видѣ- ніяхъ мнѣ представлялся то Mace, произносящій печально свою знаменательную фразу: «іі nous monque des femmes», то ораторъ-американецъ, оглашаюгцій залу своими гром- кими и выразительными голосомъ, то лиловый балахѳнъ, превращающійся въ огромнаго мѣднаго Будду,— того сама- го Будду, который то улыбался мнѣ съ ирезрѣніемъ, то ободряли меня взглядомъ своихъ узкихъ глазъ. Мнѣ пред- ставлялась также статуя свободы въ видѣ той самой изящ- ной француженки, которая такъ прекрасно нарисовала предъ нами картину школьнаго обученія въ свободной странѣ, и надъ всѣмъ этими парили великій духъ Песта- лоцци въ образѣ мраморнаго изваянія, созданнаго рукою художника, рожденнаго этой свободной страной. Конгрессъ частной иниціативы въ дѣлѣ народнаго обра- зованія длился двое сутокъ, отъ 10 до 6 ч. ежедневно съ небольшими перерывами для завтрака. Легко представить