Передуманное и прежитое

— 402 — какъ-то совершенно не приходила въ мою затуманенную голову. Только въ эту роковую минуту я почувствовала всѣми силами своей души, что лишилась навѣки чего-то необычайно желаннаго и дорогого для меня. А между тѣмъ въ эту минуту все было кончено, и отъѣздъ висѣлъ надъ моей головой, какъ нѣчто неотрази- мое и неизбѣжное. Давно ли, слѣдя за отъѣзжающими изъ Парижа экипажами, нагруженными обыкновенно сундуками, саквояжами и картонками, я думала съ радостью и гор- достью: «уѣзжайте, уѣзжайте себѣ, а у меня впереди 3 мѣ- сяиа!» И эти 3 мѣсяца представлялись мыѣ цѣлой жизнью, полной чего-то невѣдомаго, трепетнаго и прекраснаго. И вдругъ теперь эту минуту я должна была назвать «нака- нунѣ отъѣзда». Она подкралась ко мнѣ какъ-то неожиданно, предательски, какъ подкрадывается смерть къ человѣку, полному еще здоровья, надеждъ и силъ, и также неот- ступно и безпощадно стояла надо мною, не желая входить въ какіе бы то ни было компромиссы. Въ половинѣ августа я получила телеграмму изъ дому, — ту самую пріятную телеграмму о пріѣздѣ близкихъ мнѣ людей, которую я напрасно ждала съ такимъ трепетомъ наканунѣ своихъ именинъ и которая теперь заставила упасть мое сердце. — Они ѣдутъ увезти меня отсюда, — назойливо болѣло во мнѣ, — и, быть-можетъ, увезутъ недѣлей ранѣе, во имя моихъ семейныхъ и материнскихъ обязанностей. — Ііѣтъ, я не уступлю имъ этой недѣли, это выше моихъ силъ! Пусть назовутъ меня плохой матерью, я не въ состояніи принести этой жертвы! Но они не только не отняли у меня моей законной не- дѣли,— они набавили мнѣ еще одну до 2 сентября и обра- щались со мной кротко и ласково, какъ съ больнымъ и избалованнымъ ребенкомъ. Не будь этого кроткаго и ла- сковаго обращенія, не будь этихъ «жалкихъ словъ» по по- воду моихъ обязанностей матери, проскользни въ ихъ от- ношеніяхъ ко мнѣ хоть малѣйшее насиліе и грубость, съ моей стороны, навѣрное, явился бы самый рѣшительный протестъ, но они, что называется, обошли меня этой лаской