Передуманное и прежитое

Раненые въ Харькова. (Изъ дневника во время Турецкой войны). 21 октября 1877 г. Мы возвратились съ дачи 1 сентября. Еще тамъ я меч- тала о помощи раненымъ. Вопросъ, гдѣ я пристроюсь, съ кѣмъ и какъ, очень занималъ меня. Съ первыхъ дней по пріѣздѣ я побывала во всѣхъ больницахъ и пристроилась въ торжественномъ залѣ университета. Вопросъ, не была ли бы я полезнѣе въ другой больницѣ, не тревожитъ меня я отдаю все, что могу— и душу, и время, и деньги въ томъ размѣрѣ, въ какомъ только я въ силахъ дать, а отдаю ли я ихъ здѣсь или въ другой и третьей больницѣ, не все ли равно?! Но вотъ что странно: какъ ни были сильны впечатлъ- нія первыхъ дней, я не занесла ихъ въ дневникъ. Почему ? Именно потому, вѣроятно, что они были слишкомъ сильны. Я закружилась, засуетилась, заметалась до невозможности даже отдать себѣ отчетъ. На дачѣ являлись вопросы и во- просы, а здѣсь жизнь предъявляла живые, несомнѣнные. отвѣты. Такъ, напр., на дачѣ былъ такой вопросъ, гдѣ я нужнѣе: у интеллигентнаго больного или у солдатъ? Я ду- мала такъ: къ солдатамъ пойдутъ многіе, если не всѣ тамъ больше вопіющихъ страданій, тамъ нужда, горе и ли- шенія громче кричатъ; я и сама больше люблю народъ, меня больше тянетъ къ нему, чѣмъ къ „паничамъ 11 . Но такъ ли это? Не жальче ли цивилизованный искалѣченный человѣкъ? Не глубже ли чувствуетъ онъ свое увѣчье? Не болѣе ли одинокъ онъ вдали отъ изнѣжившей его семьи? И кто можетъ откликнуться на всѣ эти сердечные стоны,