Передуманное и прежитое

— 50 — 22 октября 1877 г. Еще одно изъ свіьжи^ъ восподоинаній. Съ мѣсяцъ назадъ я была дежурной въ торжествен- номъ залѣ. — Привезли больного, — сказалъ вбѣжавшій санитаръ, — да такого великана, что вдвоемъ не подымешь — надо чело- вѣка три! Черезъ нѣсколько минутъ въ залу внесли дѣйствительно великана. Я никогда не видала такого огромнаго, такого плечистаго человѣка. Мы всѣ окружили его и стали бе- режно способствовать уложить эту махину на кровать. Не успѣли мы еще устроить его какъ слѣдуетъ, еще его громадная нога въ гипсѣ нѣсколько свѣшивалась съ по- стели, а сидѣлка суетилась въ невозможности подыскать бѣлье на его громадный ростъ, какъ онъ крикнулъ густымъ и звучнымъ басомъ: • — Сестрицы! Кто бы мнѣ написалъ поскорѣе письмецо моей хозяюшкѣ-женѣ!? Я принесла свою походную канцелярію (какъ прозвали солдаты мой столикъ съ письменной шкатулкой) и стала писать. Онъ диктовалъ и о томъ, что отнялъ знамя, и о томъ, гдѣ и какъ былъ раненъ и какъ получилъ три ордена и карточку великаго князя Николая Николаевича. Изъ словъ его я узнала, что онъ уральскій казакъ. — Что жъ, по охотѣ пошли на войну? — спросила я, глядя на его красивое, суровое мужественное лицо и черные, какъ смоль, мстительные глаза. — Какое! — отвѣчалъ онъ. — Силою оторвали отъ хозяйства— годъ какъ женатъ — жену оставилъ беременною. Она у меня красавица, умница, грамотная — увидите, какъ напишетъ! Ничто такъ не сближаетъ съ человѣкомъ, совсѣмъ чу- жимъ и незнакомымъ тебѣ, какъ его горе и искренній раз- сказъ объ этомъ горѣ, особенно письменная передача этого разсказа его близкимъ роднымъ. Въ эти минуты какъ-то сродняешься съ человѣкомъ. Я испытала это много разъ