Передуманное и прежитое

— 76 — индивидуумѣ можетъ найти особенный интересъ». Я гово- рила это, и мнѣ даже какъ будто немножко обиднымъ на- чиналъ казаться его пристальный взглядъ. Странно вотъ что: повидимому, все, что я говорила ему, я говорила очень спокойно и даже складно, я чувствовала это, но внутри страшно волновалась и постоянно ощущала біеніе сердца и даже головокруженіе. Точно будто для подтвержденія моей догадки онъ ска- зали мнѣ такъ просто и спокойно, точно докторъ своему паціенту: «Пожалуйста, повернитесь больше къ свѣту, вотъ такъ, чтобы мнѣ было виднѣе. Я никакъ ничего не пойму въ вашемъ лицѣ — съ одной стороны этотъ жгучій, полный жизни юношескій взглядъ, эти красныя, яркія, какъ въ 20 лѣтъ, щеки (тутъ только я почувствовала, что щеки и голова горятъ у меня, какъ въ огнѣ), и тутъ же сѣдые волосы, какъ это красиво! Вначалѣ я думали, что они на- пудрены. Сколько вами лѣтъ? — 14 лѣтъ замужемъ, четверо дѣтей — ничего не понимаю!» — -«Тридцать пять», отвѣчала я и очень длинно распространилась о томъ, что физиче- ской моложавости я, пожалуй, была бы рада, если бы та- ковая оказалась, но меня убиваетъ моя душевная недозрѣ- лость, и очень часто я чувствую себя смѣшною въ своихъ увлеченіяхъ и поступкахъ, которые и не къ лицу и не по лѣтамъ. — Знаете ли, — продолжали Достоевскій, утѣшая, — что ничего не можетъ быть отраднѣе душевной свѣжести и что это ничуть не смѣшно. — Я не воображалъ васъ такою красивою; между тѣмъ, я часто угадываю заранѣе внѣш- ность человѣка, зная его заочно. Слова эти не звучали нимало комплиментомъ, это было продолженіе той анатоміи, которая нѣсколько сердила меня и парализовала желаніе молиться. Онъ заговорили о нашихъ литературныхъ вечерахъ, о которыхъ я писала ему. Онъ находить, что это явленіе весьма пріятное, и въ Петербургѣ нѣтъ ничего подобнаго. Коснулись «Анны Карениной». «Знаете ли, — сказала я, — человѣкъ, бранящій «Анну Каренину», кажется мнѣ какъ будто моимъ личными врагомъ». «Въ такомъ случаѣ я