Передуманное и прежитое

литикѣ — ни бельмеса, въ исторіи тоже, въ судебныхъ, зем- скихъ и другихъ общественныхъ дѣлахъ — то же самое! Хо- рошъ бы былъ мой герой романа! ІІѢтъ, это заблужденіе! И всѣ тѣ, которые говорили это сгоряча, подъ впечатлѣ- ніемъ какого-нибудь моего удачнаго письма, не давали себѣ труда задуматься надъ этимъ и взвѣсить степень моего не- вѣжества. Не знаю, — винить ли себя, что я самостоятельно не завоевала себѣ въ жизни хоть какого-нибудь образова- нія, какъ завоевала грамоту, которой меня никто никогда не училъ; была ли это распущенность и лѣнь съ моей сто- роны? Я думаю, что нѣтъ — практическая жизнь, заработокъ, потомъ дѣти, потомъ школа, настолько захватывали меня всю, что когда же было учиться? А теперь? Теперь жизнь почти пройдена, и не къ чему дразнить себя мыслыо о присутствіи таланта, зарытаго въ землю. И если онъ въ са- момъ дѣлѣ таится во мнѣ, то я горда, я счастлива, что безраздѣльно посвятила его народу! Въ дни юности знатоки признавали во мнѣ большой драматическій талантъ. Если это дѣйствителыю вѣрно, то я опять-таки горда и счастлива, что отдала его не праздной, сытой толпѣ, а мужицкой хатѣ, въ которой во время моего чтенія «Грозы» Островскаго слы- шались громкія рыданія, какъ на похоронахъ. 5 лѣтъ спустя, страницы моего дневника опять посвя- щены Достоевскому. 1 февраля 1SS1 г. Я пришла въ школу подъ впечатлѣніемъ извѣстія о смерти Ѳ. М. Достоевскаго. Въ музеѣ собрались уже почти всѣ учительницы, и я предложила вопросъ: «не слѣдуетъ ли сказать дѣтямъ нѣсколько словъ о Достоевскомъ и пойти съ ними на панихиду въ Университетскую церковь. Началось обсужденіе вопроса. Однѣ говорили, что слѣ- дуетъ повести въ церковь только взрослыхъ, другія болѣе развитыхъ, тртьи всѣхъ безъ исключения. Принадлежа къ

RkJQdWJsaXNoZXIy MTgxNjY1