Рассказы из русской истории. Вып. 2

248 — если они ихъ не били, и такое извѣстіе оправдывается мно- гими нашими пословицами. Но рядомъ съ этими пороками, иноземцы выставляютъ также стойкость, терпѣніе, отвагу русскаго народа. Гербер- штейнъ разсказываетъ, что «Татаринъ, сброшенный съ коня, весь израненный, обороняется до последней минуты, чѣмъ можетъ: руками, ногами, зубами; Турокъ въ этомъ случай молить о помилованіп, Московскій ратникъ не обороняется и не проситъ помилованія. Въ лагерѣ Русскіе устроивали ша- лаши изъ прутьевъ и крыли ихъ войлокомъ, и только у са- мыхъ знатныхъ были палатки. Бсѣ припасы умѣщались на одной лошади и состояли изъ небольшаго количества толокна, ветчины и соли; богатые имѣли и перецъ. Этою пищею до- вольствовались господинъ и слуги; но слугамъ иногда прихо- дилось дня по два, по три ничего не ѣсть». Понятно, что нужда и другія испытанья закалили русскаго человека, и онъ становился безчувственнымъ въ бѣдѣ. «Терпи голова, въ ко- сти скована» и понынѣ составляетъ обычное его слово. При этомъ всякое отважное дѣло, умѣнье ловко выпутаться изъ бѣды, тѣлесная сила должны были пользоваться особымъ ува- женіемъ, и тому, кто кстати выказывалъ свою удаль, проща- лись прошлые грѣхи: быль молодцу не укора. Народъ, не смотря на весь разладъ жизни, сохранялъ также тѣсную связь между собою, то общежительное начало, по которому въ труд- номъ случаѣ всѣ готовы были стоять за одного и одинъ за всѣхъ. Когда постоянная нужда въ оборонѣ противъ враговъ привела къ пословицѣ: «міръ гинетъ, а рать кормится», міръ не погибалъ на самомъ дѣлѣ. Онъ поддерживалъ себя вѣрою въ свою правду, говоря: «что народъ увидитъ, то и Богъ услышитъ» или «что міръ порядилъ, то Богъ разсудилъ». Впрочемъ эта мірская сила болѣе всего выражалась терпѣ- ніемъ, потому что на дѣло еще мало было смысла и знанія. Такъ изображаютъ міръ и наши пословицы: «міръ тонокъ, да дологъ» и за себя постоитъ, потому что «мірская шея толста (т. е. вынослива)».