Сочинения императрицы Екатерины II

409 * * ХогЬлъ я объявить, что говорить Невтопъ, по помѣшалъ мнѣ ба- ранъ, который на дворѣ безпрестанно провозглашаете: бее, бее, бее; и такъ мысли мои сегодня находятся между Невтона и его прѳдвоз- вѣщанія; и бео, бее, бее — моего барана. О, любезные сограждане! кто изъ васъ когда ни есть находился между барана и Невтона! Первый изъ твари четвероножный понятіемъ послѣдній, а вторый изъ двуножныхъ, безъ перья, слыветъ обширностью ума сего вѣка дервенствующимъ. На сей строкѣ слышу я гласъ отъѣхавшаго за амуничными вещами друга моего И. И. И., который больше плачетъ, нежели смѣется; онъ увѣщаетъ меня, говоря: какъ тебѣ не стыдно упоминать о баранѣ и его бее, бее, бее, тогда, когда ты началъ го- ворить о Невтонѣ: но тутъ встрѣчается мнѣ (хотя поѣхалъ въ Шве- цио за массонскими дѣлами) разсудокъ друга моего А. А. А., который болѣе смѣется, нежели плачетъ. Сей совѣтовалъ мнѣ такъ: какъ хочешь такъ и пиши, — лишь сорви съ меня улыбку. На сіе другъ мой, И. И. И., правду сказать, учинилъ другу моему А. А. А. вопросъ важный, говоря: развѣ губы твои окостенѣютъ, когда оста- нутся въ нѳподвижномъ положеніи? На сіе другъ мой А. А. А., спѣша ѣздою или иной причины ради, по сю пору не отвѣтствовалъ, и я теперь остаюсь въ нерѣшимости. Положеніе сіе весьма трудно, наипаче не имѣя возлѣ бока моего любезнаго дѣдушки, который, какъ уповательно всѣмъ извѣстно, уіхалъ въ Нижегородскую вотчину. На запасномъ же дворѣ «Былей и Небылицъ» искать не ловко, не ради осісудѣнія, но понеже тамъ хотя весьма много собрано, но раз- сѣяно и не всегда рукою достать можно. О, Невтонъ! Невтонъ! лучше бы ты не приходилъ ко мнѣ въ голову! ты причина моихъ тепереш- нихъ стѣсненныхъ обстоятельствъ между тобою и бараномъ и между разномыслящихъ друзей моихъ! куда я зашелъ, и какъ мнѣ съ честью выпутаться изъ сего лабиринта? Умничать я не умѣю, еще менѣе умъ складывать и носить въ карманѣ, какъ складной ножикъ, дабы вынуть, когда до него нужда дойдетъ. Дѣдушка мой говаривалъ часто о текущемъ умѣ, который, подобно дождю, иногда каплетъ, иногда какъ ведромъ льется; но все сіе нигдѣ не продается, хотя погода дождлива; не тутъ его достать, или взять, или поймать. Охъ, если бъ умъ былъ зайчикъ^ я бы въ теперешнее осеннее время навѣрное бы досталъ его; ибо у меня есть свора добрыхъ борзыхъ собакъ, у коихъ, я надѣюсь, не ушелъ бы онъ. Я ихъ съ самой весны при- травливалъ за Измайловскимъ полкомъ на городскомъ выгонѣ почти ежедневно, и рѣзвѣе ихъ нѣтъ во всемъ городѣ; шлюсь на всѣхъ тѣхъ, кто ихъ видѣлъ; наипаче сѣропѣгая сучка. О, дѣдушка! дѣдушка! съ самого твоего отъѣзда, куда дѣвалось густомысліе и полномысліе! все съ тобою уѣхало. Хотѣлъ бы я знать, зачѣмъ дѣло стало, если иного писать нечего. За ненмѣніемъ умотеченія, станемъ писать, какъ и что у конца пера явится, о чемъ чрезъ сіе чиню объявленіе. Уши прожужжали Предварительное. Когда лѣтомъ при открытыхъ окнахъ (NB. Зи- мой при закрытыхъ сіе не бываетъ, какъ самому читателю извѣстно.) стрекоза влетитъ въ низкіе хоромы и, ища обратнаго пути, вмѣсто неизмѣримаго свода (то есть неба), къ которому она привыкла, на- ходить нѣсколько локтей отъ земли потолокъ, въ которой она уда- ряетъ... не локтемъ, но головою и крыльями, произнося журчаніе,