Сочинения императрицы Екатерины II

420 я зналъ вашъ вкусъ, скорѣй найти бы могъ, чѣмъ на васъ угодить; охотнику разсказывалъ бы происхожденіе моихъ собакъ, съ пропи- саніемъ примѣтъ, шерсти и прозванія рѣзвыхъ сукъ и кобелей; кар- тежнику, какія въ прошедшемъ сентябрѣ гдѣ игры были, когда и гдѣ здѣсь, на Москвѣ, и въ нодмосковныхъ, запершись, игрывали; щеголю и щеголихами— о модныхъ шляпахъ, фракахъ, хлыстикахъ и тому подобное; политикамъ — о мирѣ и войнѣ; купцамъ о торговлѣ Примѣчаніе вопрошательное. Куда я зашелъ? книгу, что ли, или таблицу разныхъ вкусовъ и всѣхъ упражненій читателей моихъ я. составить намѣренъ? тдѣ разсудокъ? Разсужденіе. Какъ ихъ умѣстить на одной страницѣ? NB. Болѣе лее страницы я скучаю писать, и для того высасываю, колико возможно кратчайшій составь изъ того, что пишу. Важное правило. Тогда мысли мои прекратиться должны съ кон- цомъ страницы, какъ сей листъ. NB. На сей бумагѣ уже болѣе мѣста нѣту. Господииъ писатель Былей и Небылицъ! Недавно скончался брать мой; онъ оставилъ на попеченіе мое шестерыхъ дѣтей: три сына и трехъ дочерей; но я не знаю, какъ мпѣ съ ними быть; примѣчаю въ нихъ необычайные нравы, какъ вы сами изъ слѣдующаго усмотрите. Трое изъ нихъ имѣтотъ склонности, много похожія на обезьянь; боль- шой иного ничего не дѣлаетъ, какъ только старается перенять что ни увидитъ, и для того цѣлый день бѣгаетъ по улицамъ и изъ дому въ домъ, двадцатью въ день голову перечесываетъ: то кудри очу- тятся вверхъ растаращены, то внизъ опущены, то поперекъ поста- влены, то по лбу висящіе, а иногда сплетете ихъ за уши назадъ. На сихъ дняхъ вздумалъ онъ гнушаться природными своимъ языкомъ, и четыре дня мы, кромѣ исковерканныхъ чужестранныхъ словъ и сло- говъ, не слыхали. Мы не знали съ женою, что ему сдѣлалось, нако- нецъ уже узнали, что заходилъ въ французскую комедію. ІІослѣ смерти отца своего началъ онъ мотать; множество подщипанныхъ кафтановъ себѣ нашилъ, назвалъ ихъ фраками; къ каждому-жъ изъ нихъ сдѣ- лалъ короткіё бостроки, накупилъ себѣ разныхъ хлыотиковъ, и, что пуще всего, всякому цвѣту кафтановъ своихъ придаете имена, ка- кихъ бы я при отцѣ своемъ, опасаясь оплеушины, громко назвать не смѣлъ. Когда-жъ я его унимаю и браню, тогда говорите въ от- вѣтъ: «ахъ, дядюшка! вы не знаете, пынѣ всѣмъ цвѣтамъ имена даны; по вашему пакостные, а по нашему они модны». Всѣ тѣ фраки, какъ онъ ихъ прозвалъ, сшилъ онъ въ долгх, не платя ни купцу, ни порт- ному. Я говорили ему, что это дурно, что изъ того добраго не вый- дете, и что ему втрое платить достанется оттого, что въ долгъ за- бираете; но въ отвѣтъ я получилъ паки: «дядюшка! вы цичего не знаете; такъ водится». На сихъ дняхъ онъ за полночь часу въ четвер- томъ домой пріѣхалъ, какъ будто недобрый его растеребилъ. Я на то время всталъ, обходивъ уже дворъ, шелъ изъ конюшни, а онъ на задній дворъ потайкомъ взъѣхалъ и бѣжитъ крадучись на крыльцо, и уже ота людей его, кои ночь на дождѣ простояли, я свѣдалъ, что нелегкая его занесла въ трактиръ, гдѣ такъ промотался, что часы и отцовскую золотую табакерку оставилъ въ закладѣ, и то, чаю, для того единственно сдѣлалъ, что слышалъ, что кто-то другой то же сдѣ- лалъ. Но полно про сію обезьяну говорить. Средній его братъ иного