Годы перелома

Памяти й. И- Богдановича. Существуешь прекрасный, полный героической трогатель- ности разсказъ объ одномъ адъютантѣ Наполеона. Въ раз- гарѣ сраженія онъ подскакалъ къ императору, пославшему его съ какимъ то порученіемъ, сдѣлалъ точный, спокойный докладъ, но вдругъ началъ блѣднѣть и шататься въ сѣд- лѣ. — „Etes vous blesse, monsieur? — спросилъ Наполеонъ. — „Pardon, sir, je suis mort“ — отвѣтилъ офицеръ и упалъ мертвымъ на шею коня. Мнѣ вспоминается этотъ разсказъ, когда я думаю о послѣднихъ дняхъ и о смерти Ангела Ивановича Богдано- вича. До тѣхъ поръ, пока была возможность держаться на ногахъ, онъ мужественно отдавалъ журналу послѣднія крохи жизненной энергіи, преодолѣвая давнишнюю тяжкую болѣзнь, страданія отъ которыхъ стали подъ конецъ невозможно- жестокими. Оставивъ редакцію, онъ въ тотъ же день слегъ въ постель и черезъ нѣсколько недѣль умеръ. Однажды вечеромъ, вотъ уже годъ тому назадъ, я засталъ его въ редакціи. Онъ былъ одинъ и сидѣлъ за корректурой, нагнувшись, совсѣмъ приблизивъ къ листу свои слабые глаза въ темныхъ очкахъ. Низко опущенный абажуръ лампы оставлялъ всю комнату въ зеленоватомъ сумракѣ, но въ свѣтломъ кругѣ, падавшемъ на столъ, особенно четко вы- дѣлялся прямой проборъ мягкихъ волосъ, блѣдное, безкров- ное, исхудалое лицо, свѣтлая бородка, заостренная книзу, и сухая бѣлая рука, нервно чертившая на поляхъ коррек- турные знаки. Помню, меня поразилъ тогда его голосѵ