Годы перелома

прежде такой отрывистый, рѣшительный, нѣсколько сухо- ватый,— онъ звучалъ теперь глухо и грустно, съ какой то новой, непривычной кроткой медлительностью. Тишина, усталость, болѣзнь и близкая смерть вѣяли въ этотъ без- молвный вечѳрній часъ надъ его склоненной головой. Можетъ быть мало найдетсялюдей, которыхъ судьба преслѣдовала бы съ такимъожесточенными постоянствомъ какъ Богдановича, Въ ранней молодости — суровыя бѣдствія студенческой жизни, безымянная, самоотверженная,нежду- щая признанія и не ищущая благодарности борьба за освобожденіе народа, и за нею полицейская травля, обыски, ужасы военнаго суда 80 -хъ годовъ, крѣпость и ссылка; позднѣе тяжелая, скудно оплачиваемая, изматывающая ду- шу работа въ провинціальной прессѣ; еще позднѣе— десять лѣтъ огромной журнальной дѣятельности въ свирѣпую эпоху гоненія на печать и,— что еще хуже!— въ преслову- тую эпоху свободы печати. Цензурныя условія и полити- ческое прошлое принуждали Богдановича скрываться за скромными инціалами А. Б., и такимъ образомъ отказаться даже отъ того удовлетворѳнія авторскому самолюбію, кото- рое такъ невинно и понятно, а для АнгелаИвановича было такъ заслуженно. Но маленькій, худой, блѣдный человѣкъ, обладавшій несокрушимой волей, твердо шелъ впереди наперекоръ судьбѣ. Онъ достигъ многаго: скромные иниціалы привлекли кругъ отзывчивыхъ и благодарныхъ читателей, имя Богда- новича пріобрѣло надлежащій вѣсъ и значеніе въ литера- турномъ мирѣ, счастливая семейная жизнь обѣщала отдыхъ и спокойствіе. Тогда судьба нанесла послѣдній, уже непо- правимый ударъ— мучительную, неизлѣчимую, затяжную болѣзнь, — послѣдствія крѣпостного режима и суровой борь- бы за жизнь. Никогда и никто изъ насъне слыхалъ отъ него ни од- ной жалобы. На вопросы о здоровьѣ онъ отвѣчалъ точно вскользь— коротко и небрежно, куда то въ сторону, прекра- щая этими дальнѣйшее любопытство или участіе. Точно также никогда онъ не говорили ни слова о себѣ самомъ,о своей жизни, или о личныхъ дѣлахъ. Даже обычное, такъ