Годы перелома

V татель." Оба они были для А. И. реальными, почти живыми существами. Имъ онъ отдавали всю свою душу, о нихъ думалъ съ утра до вечера, ради нихъ усугублялъ свою осторожную недовѣрчивость испытаннаго журналиста. По- этому онъ и бывалъ такъ упрямо безпощаденъ къ пере- бѣжчикамъ, къ людямъ съ подмоченной репутаціей, къ писателямъ-флюгерамъ, готовымъ писать какъ, гдѣ и что угодно; здѣсь его антипатіи стояли незыблемой стѣной. Наконецъ — и только при нарушеніи интересовъ любимаго журнала— на Богдановича изрѣдка, раза 2—3 въ годъ на- ходили припадки настоящей, не знающей границъ ярости, тѣмъ болѣе страшной, что она оттѣнялась всегдашнимъ спокойствіемъ. Въ одномъ изъ подобныхъ настроеній Богда- новичъ однажды такъ объяснился съ придирчивымъ цен- зоромъ, что редакція журнала съ этой поры не рѣшалась болѣе утруждать его объясненіемъ по дѣламъ печати.— Безкорыстный джентльментъ, уступчивый въ вопросахъ денежныхъ и издательскихъ — онъ становился деспотичнымъ и вспыльчивымъ, когда дѣло касалось репутаціи и чести его знамени — журнала. Несмотря на громадный трудъ по журналу, Ангелъ Ива- новичи, читали поразительно много и, что еще дороже, обладали исключительною памятью, въ которой множество самыхъ разнообразныхъ знаній укладывались легко и въ порядкѣ. Никто легче его но обличали плагіаторовъ. Это были настоящій энциклопедическій умъ, живой справочники, въ которомъ умѣщались даже такія свѣдѣнія, который были совсѣмъ далеки отъ спеціальнаго медицинскаго образованія Ан. И— ча, и отъ его писательской профессіи. Онъ удивляли иногда точными и обширными познаніями въ военномъ искус- ствѣ, въ конскомъ и атлетическомъ спортѣ, въ православномъ богослуженіи, хотя самъ былъ католикомъ, въ естествен- ныхъ наукахъ, въ математикѣ, въ медицинѣ, въ исторіи, въ музыкѣ, въ политической экономіи, въ живописи, и во многомъ другомъ. Но мнѣнія свои онъ высказывали всегда кратко и притоми въ самой скромной формѣ: „если я не ошибаюсь"... „насколько помню"... „какъ мнѣ кажется." Многими, изъ знавшихъ Богдановича лишь издали,