Годы перелома

IX кимъ образомъ его дѣтскіе годы, русская гимназія дала ему знанія и товарищество, русская литература естественно и просто заполонила молодую душу. Не забывая родного языка, онъ однако былъ русскимъ по главному содержанію чувства и мысли. Это не былъ переходъ отъ „завоеван- ных^ къ торжествующимъ „завоевателямъ". Какая Россія влекла къ себѣ душу молодого поляка видно хотя-бы изъ того состоянія „поднадзорное™", въ какомъ мы съ братомъ застали его въ Нияшемъ. Въ журналѣ „Былое" (январь 1907 года) въ статьѣ А. Баха сообщаются нѣкоторыя свѣдѣнія о „дѣлѣ", по ко- торому привлекался въ Кіевѣ Богдановичъ. Студентомъ (кажется третьяго курса медицинскаго факультета), онъ принадлежалъ къ одному изъ кружковъ, главой котораго былъ Левинскій, отставной военный, о которомъ г. Бахъ говоритъ, какъ о человѣкѣ необыкновенно обаятельномъ. Кажется никакихъ еще прямо „преступныхъ" дѣйствій кру- жокъ совершить не успѣлъ. Сближались съ молодежью и рабочими, причемъ дѣло сводилось главнымъ образомъ на разговоры. У Левинскаго были нѣкоторыя связи съ воен- ными и онъ „готовился" открыть тайную типографію, для которой пока у него было припасено только немного шрифта. Въ одно апрѣльское утро 1882 г. Левинскій вмѣстѣ съ Бог- дановичемъ были арестованы на улицѣ, и въ ихъ общей квартирѣ была найдена при обыскѣ „81 точка", изъ типо- графскаго штрифта, случайно завалившаяся за сундукъ въ то время, когда шрифтъ убирали, чтобы перенести въ дру- гую квартиру. Времена были суровыя. Въ Кіевѣ свирѣпствовалъ воен- ный прокуроръ знаменитый Стрѣльниковъ, терроризировав- шій даже судей и добивавшійся нерѣдко самыхъ суровыхъ приговоровъ вплоть до смертной казни по ничтожнымъ поводамъ. Долго просидѣвъ въ крѣпости, Богдановичъ на судѣ произнесъ остроумную рѣчь, въ которой ука- залъ судьямъ на фантасмагорическое несоотвѣтствіе между статьей 249 , карающей смертною казнію за дѣянія, грозящія ниспровергнуть насильственнымъ образомъ существующій строй, и... „восемьдесятъ одной точкой", найденной въ его