Годы перелома

XXI первымъ опредѣляющимъ моментомъ усилія этихъ двухъ, уже отошедшихъ отъ насъ людей... Съ этихъ поръ чисто литературная дѣятельность Богда- новича была уже на виду у широкой читающей публики, которая конечно помнитъ ежемѣсячные общественно-лите- ратурные очерки въ „Мірѣ Божіѳмъ", подписанные скромны- ми иниціалами А. Б., летучіе, живые, порой порадоксаль- ные, но всегда проникнутые живой любовью къ ру сской литер атурѣ, ея стремленіямъ и надеждамъ. Редакціи „Міра Божьяго“ и вдовѣ покойнаго, Татьянѣ Александровнѣ Бог- дановичъ, пришла счастливая мысль выпустить хоть часть обозрѣній Богдановича отдѣльнымъ изданіемъ и эти статьи опять появляются передъ читателемъ, а съ ними оживаетъ въ памяти и своеобразный обликъ ихъ автора. Я не имѣлъ ввиду писать критическую статью, и это освобождаетъ меня отъ обязанности отмѣчать здѣсь пункты нашей общности и нашихъ разногласій, перемѣшанные въ изобиліи и въ этой книгѣ. Задачей моей настоящей замѣтки было только возстановить хотя-бы и неполно личныя черты человѣка написавшаго эту книгу въ томъ видѣ, какимъ я его встрѣ- тилъ въ глухое время русской жизни, какимъ мы, его друзья успѣли его полюбить и какимъ онъ дошелъ до своей слишкомъ ранней могилы... 27 марта 1907 года, въ сумрачный весенній день на Вол- ковомъ кладбищѣ толпа русскихъ писателей и читателей присутствовало при не совсѣмъ обычномъ зрѣлищѣ: на рус- скомъ православномъ кладбищѣ у свѣжей могилы стоялъ католическій священникъ, и раздавались печальные звуки латинскаго заупокойнаго напѣва: „reqiiie m aeternam da ei, Domine“. Поляка-Богдановича хоронили у литераторскихъ мо- стковъ русскаго Волкова кладбища, такъ какъ именно рус- ская литература была настоящей родиной его души. Она дала ему свои радости и напоила своею горечью. Изъ ея среды онъполучилъ также и семью, и короткоеличное счастье, она же преждевременно подточила тяжкимъ трудомъ его силы и привела къ могилѣ... Вокругъ раскрытаго гроба, въ которомъ виднѣлось въ послѣдній раэъ худое лицо съ