Годы перелома

428 тильникъ" и свѣтить себѣ и другимъ,— это, дѣйствительно, трудная задана. И когда такая подававшая во время оно надежды „докторша” начинаетъ изливаться на счетъ загу- бленной жизни, намъ всегда хочется отвѣтить ей: никто не виноватъ, кромѣ васъ самихъ. Что же иомѣшало ей во-время спохватиться, уйти отъ „мягкотѣлаго интеллигента 1 ' и по- искать иной дороги, иныхъ задачъ? Голодающихъ у насъ. слава Богу, нечего искать, и библіотеки не только въ Воро- нежѣ, если ужъ ничего другого ей не видится въ жизни. Но и оставаясь въ семьѣ, разъ ей дороги и мужъ, и дѣти, развѣ умная, энергичная, интеллигентная женщина, настоя- щій живой человѣкъ съ запросами и богатой духовной жизнью, допустить мерзость запустѣнія, уйдетъ въ пеленки, кухню, въ устроительство „уюта" и только? Такая женщина слишкомъ ясно видитъ, что это не уютъ, не семья, а могила, гдѣ безвозвратно хоронятся лучшія силы, надежды, все, чѣмъ жизнь красна, и сумѣетъ охранить себя и дорогихъ ей лицъ отъ жалкой участи— быть заживо похороненными. Или семья удесятерить силы такой женщины, потому что въ кругѣ дорогихъ и любимыхъ лицъ она находить ежечасно новый источникъ для ума и души, или же она бросить семью, если видитъ, что не можетъ дать ей счастья даже цѣною соб- ственной гибели. А что счастья нѣтъ, это мы уже указы- вали. Такой выходъ — для всѣхъ спасеніе, и прежде всего для нея самой. Но прожить чуть не полъ-жизни и только тогда спохватиться, что душа опустошена и никому не легче отъ этого, — значитъ, что въ душѣ-то врядъ ли было что опустошать, и злобная ссылка на „паука" — просто одинъ отводъ глазъ, новый самообманъ, послѣдняя и самая жалкая иллюзія. Тѣмъ и отличается современная постановка женскаго вопроса, что никто уже, кромѣ допотопныхъ ихтіозавровъ, не оспариваетъ правъ женщины на самостоятельное чело- вѣческое существованіе. Эти права ею отвоеваны. Надо только умѣть ими пользоваться. И въ каждомъ конфликтѣ жизни, гдѣ приходятъ въ столкновенія права человѣка и обязанности жены и матери, женщина должна, не колеблясь, отстаивать прежде всего первыя. Прежде человѣкъ, а потомъ уже жена, потомъ уже мать, и никогда наоборотъ,— и потому такъ, что только женщина-человѣкъ въ высшемъ и всеобъем- лющемъ значеніи слова можетъ быть и истинной женой, и истинной матерью. Достаточно мы имѣемъ женъ-кухарокъ и матерей-насѣдокъ, и счастья онѣ еще никому не дали. Іогда и „мягкотѣлый интеллигентъ" пойметъ, что женщина можетъ быть не только хозяйкой и матерью, а еще кое- чѣмъ, весьма цѣннымъ въ семейномъ быту. Ему и въ голов}''