Годы перелома

433 кротостью и смиреньемъ“. Для примѣненія этого правила жизнь предоставляла широкое поле, и лучшія страницы ч романа полны описаніями самосожженій и странныхъ то изувѣрныхъ, то мистическихъ сектъ, куда устремлялись тогда всѣ не мирившіеся съ хитроумными циркулярами Ѳеофана и только-что народившагося синода. Два почти вѣка отдѣляютъ насъ отъ той знаменатель- ной эпохи, но какъ все это свѣжо и отдаетъ современ- ностью! Только на дняхъ указъ 17 апрѣля поставилъ пре- дѣлъ, отъ котораго начинается новая эра для русской церкви и русскаго народа въ его исканіи „истиннаго благо- честія". Читателямъ ’ извѣстна, конечно, любопытная книга г. Пругавина „Монастырскія тюрьмы 11 . Она можетъ служить превосходнымъ комментаріемъ къ Духовному Регламенту и той удивительной прочности, съ которой Петръ и его слуга Ѳеофанъ сковали русское духовенство, превративъ его „въ особый чинъ“, по остроумно-насмѣшливому опредѣленію лукаваго Ѳеофана, какъ „и всякое другое мастерство 11 . За эти два вѣка мы почти не видимъ борьбы. Духовенство не только примирилось со своимъ „чиновнымъ“ положеніемъ, но очень удобно устроилось въ немъ. Взять хотя-бы, упо- мянутая монастырскія тюрьмы, только на самыхъ послѣд- нихъ дняхъ раскрывшіяся по указу 17 апрѣля. Въ какой странѣ, на протяженіи всего міра, можно было бы указать подходящій примѣръ — духовенство въ роли тюремщиковъ въ двадцатомъ вѣкѣ? Нигдѣ въ мірѣ наше время не знаетъ ничего подобнаго. Такой фактъ, возмущающій даже не- вѣрующихъ и тѣмъ болѣе оскорбительный для искреннихъ и религіозныхъ людей, сталъ вездѣ давно уже преданіемъ старины глубокой, однимъ изъ проклятій, тяготѣющихъ на средневѣковьи. Но въ Россіи онъ былъ самой реальной дѣйствительностью до 17 апрѣля 1905 г. Еще не дальше года тому назадъ, когда отрывки изъ книги г. Пругавина печатались въ журналѣ „Право", мы лишены были воз- можности познакомить съ ними читателей, а статья о по- слѣднемъ гетманѣ запорожскомъ Кальнишевскомъ, прото- мившемся въ застѣнкѣ Соловецкой тюрьмы свыше тридцати лѣтъ, такъ и не могла появиться на страницахъ нашего журнала. И теперь, когда „кротко-смиренное" обраіценіе съ противниками предписано духовенству указомъ 17 апрѣля, невольно возникаетъ сомнѣніе, можетъ ли оно разомъ от- выкнуть отъ двухсотлѣтней практики? Слишкомъ русское духовенство привыкло къ „чиновной" роли, отвыкло отъ „пастырской" и мало подготовлено къ новому положеніго, при которомъ ему придется полагаться только на себя. Правда, „новыя вѣянія" коснулись и его, что и выразилось