Годы перелома

447 валъ въ свои спутанныя рѣчи старый рыболовъ, но ему все- таки стало легче". И солнце, и рѣка, и птицы снова засвер- кали для него, запѣли и заставили на минуту забыть и про- валъ на экзаменѣ, и его послѣдствія. Вмѣстѣ съ нимъ ста- новится легче и читателю при мысли, что, и въ самомъ дѣлѣ, не одинъ „провалъ", бывшій въ его жизни, куда легче можно бы перенести, если бы не тѣ тысячи нитей всякихъ пустяковъ, которыми мы сами себя опутали и изъ за которыхъ каждый изъ насъ „свѣту божьяго солнца не радъ“. Совлечь съ себя эту паутину, порвать съ условно- стями, дать выходъ своему „я“ на волю, — „и сейчасъ же сводъ неба раздвинулся бы, вода стала бы прозрачнѣе и плескала бы звучнѣе, струйки весело зазвенѣли бы и заго- ворили въ гладкомъ пескѣ, солнце стало бы ярче и теплѣе и послышалось бы много новыхъ звуковъ, живыхъ и смѣ- лыхъ, которыхъ онъ до этого не замѣчалъ". Но Паша, какъ и тысячи тысячъ изъ насъ, не въ силахъ совлечь съ себя ветхаго человѣка, въ котораго его успѣли преобразить и семья, и школа, и погибаетъ жалкимъ обра- зомъ, возбуждая справедливое и искреннее сожалѣніе въ секретарѣ полицеймейстера, къ которому онъ явился послѣ преступленія: „Бѣдный мальчикъ!.." Да, истинно бѣдный, но, право, не бѣднѣе тѣхъ, что „вы- зубрили" все требуемое для „тепленькаго мѣстечка", кото- рое исковеркало имъ душу, изсушило сердце и превратило въ живыхъ мертвецовъ, безъ воли, безъ желанія и проблеска радости. Но— это между прочимъ. Авторъ въ дальнѣйшихъ раз- сказахъ даетъ намъ новые образцы разбитыхъ безъ вины жизней. Таковъ конокрадъ Купріянъ, такова взбунтовав- шаяся Саша (повѣсть „Бунтъ"), таковъ прапорщикъ Голо- лобовъ, и докторъ („Смѣхъ"), и другіе герои разсказовъ, ко- торые не могутъ уже, не въ силахъ выбиться для настоя- щей жизни изъ узилища жизни дѣланной, условной и гнус- ной по своей дикости и безсмысленности. Отсюда трагедія каждаго изъ нихъ. Все, что въ нихъ есть человѣческаго, прекраснаго и добраго, не находитъ при- мѣненія въ жизни, выпавшей на ихъ долю. Напротивъ, все извращенное, навязанное внѣшними силами, все чуждое имъ по существу, по складу ихъ личности, торжествуетъ. Въ борьбѣ ихъ скрытой сущности съ этимъ внѣшнимъ ихъ существомъ они и погибаютъ, какъ „бѣдный мальчикъ" Паша, котораго уже послѣ преступленія пожалѣлъ секре- тарь полиціи, но никого не нашлось, кто пожалѣлъ бы его до преступленія, кромѣ старика-рыболова. Вотъ Купріянъ-конокрадъ. Онъ „съ измальства мыкается...