Годы перелома

451 „Мы почти не говорили, и намъ не хотѣлось говорить. Было тихо, пахло страннымъ, таинственно непонятнымъ аро- матомъ, отъ котораго кружилась голова, и все исчезало изъ глазъ и сознанія, кромѣ жгучаго и тревожнаго наслажденія. Сквозь тонкую, сухую матерію я чувствовалъ, какъ чуть- чуть дрожало и томилось, наслаждаясь, молодое, сильное упругое и нѣжное тѣло, какъ подавалась и ускользала изъ моихъ влажныхъ пальцевъ круглая и мягкая грудь. Близко- близко отъ своего лица я видѣлъ въ темнотѣ полузакрытые, какъ будто ничего не говорящіе, слабо и таинственно по- блескивающіе изъ-подъ рѣсницъ глаза. Трава была мокрая и брызгала холодной, пріятной росой на голое тѣло, стран- но теплѣвшее въ прохладномъ и влажномъ воздухѣ. Какъ будто на всю рощу разносились торжествующіе удары на- шихъ сердецъ, но намъ казалось, что во всемъ необъятно- громадномъ мірѣ нѣтъ никого, кромѣ насъ, и никто не мо- жетъ притти помѣшать намъ среди этихъ сдвинувшихся березокъ, ночныхъ тѣней, влажной травы и одуряющаго за- паха сырого, глубокаго лѣса. Время шло гдѣ-то внѣ, и все было наполнено однимъ жгучимъ, неизъяснимо прекрас- нымъ, могучимъ и смѣлымъ наслажденіемъ жизнью 1*. Развѣ это не настоящій „гимнъ торжествующей любви . И какое печальное заключеніе! Герой этого разсказа („Жена ) женится на любимой дѣвушкѣ и... скоро ничего не остается отъ этого ликованія „могучимъ и смѣлымъ наслажденіемъ жизнью “. Отчего же произошло, что только изнанка жизни остается любящимъ супругамъ, а вся поэзія, все, что приподымало ихъ надъ этой изнанкой и скрашивало ее, поблекло и уле- тучилось? Отъ пустяковъ житейскихъ, отъ нѳпониманія лич- ности другъ друга и неуваженія къ ней, отъ вздора, про- тивъ которой защитой можетъ служить только неустанное стремленіе „впередъ и выше", отъ безцѣльнаго топтанія на мѣстѣ и нечеловѣчнаго взаимнаго отношенія, когда столько надо нѣжности, не бросающейся въ глаза, но проникающей все и всюду, снисхожденія къ слабости и высшей оцѣнки взаимныхъ достоинствъ. Словомъ, уваженіе къ чужой лич- ности должно стоять на первомъ планѣ. А вмѣсто того въ жизни героя начинается обоюдное стѣсненіе, тысячи мело- чей возводимыхъ въ нѣчто столь важное, что вся старая жизнь, привычки и потребности каждаго подчинены именно этой мелочной, несущественной сторонѣ, въ угоДУ которой приносится самое главное — свобода личности. Обѣ стороны оказались далеко не на высотѣ положенія, и если не опу- стились „на дно" супружеской жизни, какъ огромное боль-