Мои воспоминания. Том I (до 1881 г.)

— 360 — будто-бы относились баденскія дамы къ фран- цузскому жидку Вердье. Русскіе, которыхъ я тамъ видѣлъ, были этому Вердье не чета. Пре- старѣлый канцлеръ и его ровесники, бывшій носолъ въ Дондонѣ, графъ Хребтовичъ, нашъ посланники въ Карлсруе Колошинъ, престарѣ- лый щеголь баронъ Икскуль, въ то время рус- ский посолъ въ Римѣ, — на Тургеневскихъ героевъ не походили. И та давящая скука, какую, по его словами, приходится разгонять при помощи раковъ, которыхъ стараются магнитизировать, — эта скука существовала въ одномъ воображеніи великаго писателя. Княгиня Меншикова гово- рила мнѣ, что какъ скоро они показывался вч> многолюдномъ обществѣ, Тургеневъ поражали своей неувѣренной робостью, этой основной чертой почти всѣхъ его героевъ. Наболтавшись до-сыта поди звуки бойкаго оркестра, отправля- лись пить чай у баронессы Мюленсъ, русской дамы, вышедшей за голландскаго банкира, давно похороненнаго, и отличавшейся необыкновенной ревностью гостепріимства. Тамъ болтовня про- должалась далеко за полночь. Не могу не вспом- нить двухъ женщинъ, составлявшихъ главную приманку Баденскаго общества: госпожу Реджи- на, когда то неаполитанскую посланницу въ Петербургѣ, и ея дочь — графиню Потоцкую. При- влекательность старухи Реджина составляло ея непосредственное, чисто-южное оживленіе, — вѣч- ный юморъ, никогда незадернутый чѣмъ-либо