Мои воспоминания. Том I (до 1881 г.)

— 391 — пріятелей — Николая Корфа, у котораго тоже по- теряно было зрѣніе, и Соломона Мартынова, по- раженнаго нервною болѣзныо, подобною моей. Жалко, было емотрѣть, съ какими усиліями, опи- раясь на двѣ трости, онъ плелся по тротуару. И его ясный, тонкій умъ грозилъ помутиться. Мар- тыновъ сознавалъ это прекрасно и съ удиви- тельнымъ хладнокровіемъ силился выкарабкаться изъ ямы, куда попалъ. Убѣдившись, что Шарко ему не помогаетъ, онъ имѣлъ мужество съ нимъ разстаться и обратился къ другой знаменитости, къ Фурнье, у котораго методъ лѣченія былъ со- вершенно иной, чѣмъ у Шарко. Мартыновъ под- вергъ себя съ истинно спартанскимъ терпѣніемъ такимъ героическимъ средствамъ, которыхъ иной организмъ, пожалуй, и не выдержалъ-бы. При- мѣръ этотъ убѣдилъ меня въ двухъ печальныхъ истинахъ — во-первыхъ, что медицина вовсе не наука, такъ какъ первѣишіе ея жрецы другъ другу противорѣчатъ, а во-вторыхъ, что себя щадить никуда не годится. Либо панъ, либо пропалъ. И Мартыновъ оказался паномъ: много лѣтъ ужъ онъ занимаетъ мѣсто члена международнаго суда въ Египтѣ и до сихъ поръ путешествуетъ по Европѣ совершенно одинъ. Слугу ему замѣняетъ все еще трость. Въ Парижѣ я лишній разъ могъ убѣдиться, что уличныя волненія, такія страшныя издали, въ отчетахъ газетъ, вблизи производятъ малое впечатлѣніе. Нѣсколько дней послѣ моего пріѣзда