Мои воспоминания. Том I (до 1881 г.)

— 45 — К. С. Тимофеевымъ, человѣкомъ, какъ увѣрялъ онъ, чрезвычайно замѣчательнымъ. Этотъ Тимо- феевъ многихъ изъ насъ подготовлял!, въ универ- ситета. И вотъ, въ одинъ декабрскій вечеръ, меня свели къ нему. Онъ жилъ на дворѣ одного изъ огромныхъ неуклюжихъ домовъ Вознесенской, и занималъ тамъ въ 3-мъ этажѣ двѣ небольшихъ комнаты. Все тутъ пахло бѣдностью, — и служанка, отворившая намъ, и кожаный диванъ, довольно- таки истрепавшійся, и голыя окна, и ломберный столъ, накоторомъ подавался чай. Самъ хозяинъ — маленькій старичекъ, съ жидкой бородкой, въ по- ношенномъ сюртукѣ, совсѣмъ-бы отвѣчалъ этой неказистой обстановкѣ, кабы не умные, горячіе, добрые глаза, и губы, сразу говорившіе о кра- снорѣчіи своего обладателя. Что-то въ самомъ дѣлѣ замѣчательное было въ его красивой, сперва тихой, а послѣ — все оживлявшейся рѣчи; стар- ческая хрипота въ его голосѣ тогда исчезала; глаза сквозь очки загорались. И о своемъ предметѣ, котораго былъ глубокимъ знатокомъ — онъ зналъ почти наизусть всѣхъ крупныхъ поэтовъ отъ Гёте до Лермонтова — онъ былъ неистощимъ въ остро- умныхъ, неожиданныхъ сравненіяхъ, въ ѵдиви- тельныхъ, по своей тонкости, отзывахъ. Голосъ его дрожалъ отъ волненія, когда онъ повторялъ — и какъ повторялъ! — какое-нибудь любимое мѣсто изъ Байрона или Шиллера. И этотъ человѣкъ, на мѣдные гроши, вѣроятно, учившійся, всѣ иностран- ные языки зналъ въ совершенствѣ. Это былъ, — въ