Характеристика известных русских судебных ораторов

— 174 — гибели Лукерьи ообытія, пмъ объясняются и все послѣдующія, оно есть, наконедъ, единственное показаніе очевидца. Прежде всего вознпкаетъ вопросъ: достоверно ли оно? Если мы будемъ определять достоверность показаніятемъ, какъ человѣкъ говорить дсакъ онъ дѳржитъ себя на суде, то очень часто иримемъ показа- нія вполне достоверный за ложныя и, наоборотъ, примемъ обо- лочку показанія за^ его сущность, за его сердцевину. Поэтому, надо оценивать показаніе по его внутреннему достоинству. Если оно дано непринужденно, безъ посторонняго давленія, если оно дано безъ всякаго стремленія къ нанееенію вреда другому, и если за- темъ оно подкрепляется обстоятельствами дела и бытовою житей- скою обстановкою техъ лицъ, о которыхъ идетъ речь, то оно должно быть признано показаніемъ справедливыми Могутъ быть неверны детали, архитектурный украшенія,— мы нхъ отбросимъ,— но, іемъ не менее, останется основная масса, тотъ камень, фун- даментъ, на которомъ зиждутся эти ненужный, неправильный по- дробности. ^Существуешь ли первое условіе въ показаніи Аграфены Сури- ной? 1>ы знаете, что она сама первая проговорилась, по первому толчку, данному Дарьею Гавриловою, когда та спросила: не ты ли ® т ° Егоромъ утопила Лукерью? Самое поведеніе ея при ответеДарье Гавриловой п подтвѳржденіе этого ответа при след- ствии исключаетъ возможность чего либо насильственнаго или вы- нужденнаго. Она сделалась,— волею или неволею, объ этомъ судить трудно, свидетельницею важнаго и мрачнаго событія, она разде- лила вместе съ Егоромъ ужасную тайну, но какъ женщина нерв- ная, впечатлительная, живая, оставшись одна, она стала мучиться, какъ все люди, у которыхъ на душе тяготеешь какая нибудь тайна, что нибудь тяжелое, чего нельзя высказать. Она должна была терзаться ^неизвестностью, колебаться между мыслью, что Лу- керья, можетъ быть, осталась жива— и гнетущимъ сознаніемъ, что она умерщвлена, — и поэтому то она стремилась къ тому, чтобы узнать, что сделалось съ Лукерьей. Когда все вокругъ. было спо- койно, ^никто еще не зналъ объ утопленіи, она волнуется, какъ ду- гпевно-больная, работая въ прачешной, спрашиваешь поминутно не прошла ли Лукерья, не видали ли утопленницы. Бѳзсознательно почти, подъ тяжкимъ гнетомъ давящей мысли, она сама себя вы- даешь. Затемъ, когда пришло известіе объ утопленнице когда участь, постигшая Лукерью, определилась, когда стало ясно, что она не придешь никого изобличать,— бремя на время свалилось съ сердца и Аграфена успокоилась. Затемъ опять тяжкое воспоминаніе и голосъ совести пачинаютъ ей рисовать картину, которой она была свидетельницею, и на первый вопросъ Дарьи Гавриловой она почти съ готовностью высказываешь все, что знаетъ. Итакъ относительно того, что показаніе Суриной дано безъ принужденія,’ нѳ можетъ быть сомнѣнія. Обращаюсь ко второму условно: можетъ ли показаніе это иметь своею исключительною целью коварное желаніе набросить пре- ' ступную тень на Егора, погубить его? Такая цель можетъ быть только объяснена страшною ненавистью, желаніемъ погубить, во