Характеристика известных русских судебных ораторов

— 73 — но все еще мерещилась его прежняя Настя, любимая, хотя и въ нисколько непривычномъ для него осв г Ьщеніи. Но всл г Ьдъ за пре- кращеніемъ пляски бабы завели развратные разговоры о получае- мыхъ ими отъ мужей удовольствіяхъ и Настя — чистая Настя — •одооряла ихъ своимъ идіотскимъ хохотбмъ! „Повидимому, ничто не ново для нея“,— думали изумленный Ивановъ. Да, къ своему ужасу, онъ это читали своими горящими глазами во всей ея фи- гуре, во всѣхъ чертахъ ея лица... Вотъ когда маска свалилась! Настѣ больше не было надобности выдавать себя скромницей и любящей женщиной... Бабы даже намекнули, что и Настя въ эту самую ночь получила „удовольствіѳ 11 и она только слабо возра- жала или зазмѣялась — ничего болѣе! Тогда, накоеецъ, охрипшими голосомъ Ивановъ попросили Настю остаться съ ними, наедине. И она только нашлась ответить: „кажется, у насъ нЬтъ секре- тови“... Действительно, разве онъ сами всего не видели? Онъ такъ мучительно жаждали и ожидали рѣшитѳльнаго объясненія, а невѣста не видитъ въ томи даже никакой надобности! Тогда онъ съ гсрнкомъ потребовали, чтобы Настя осталась съ ними для объяснѳнія. Бабы струсили и вышли... Настя присела на стулъ. Начался допроси. Ивановъ излили все, что у него на- кипело... Но на все его обвиненія, высказанный прерывающимся ■отъ гнева и ревности голосомъ, Настя только молчала и какъ-то гадко улыбалась... Нестерпимо больно становилось Иванову! Ведь •они любили Настю, любили далее и въ эту минуту! Ведь этотъ ни съ чТми несравнимый образъ, ведь это невыразимо-дорогое существо врезались въ его мозги и сердце. Онъ горели и жили Настею, какъ въ бреду, всю неделю: Настя къ нему уже приросла, ея жизнь билась въ его крови, хотя между ними и не было связи. Отдирать ее отъ себя значило тоже, что резать самого себя! Ведь это одно изъ техъ мученій, которыми мало равныхъ на свете! Онъ и ревнуетъ, и негодуетъ, и видитъ, что его чистая Настя уже погибла, и онъ оскорбляетъ эту другую,— -сидящую передъ ними, — но все еще онъ будто за что-то цепляется, ждетъ, безумно надеется, что она попроситъ пощады, что она какими то чудомъ не ускользнетъ отъ него. Ведь такъ недавно... еще вчера... она его любила! Но вотъ Настя встала со стула, вышла на середину комнаты, и въ театральной позе, съ поднятыми руками, сказала": „Боже мой, если я такая худая и мать моя, то что вы хотите? Уходите тогда, оставьте меня въ покое и ... Этотъ повороти объясне- шя были самыми ужасными: отъ этихъ именно словъ Насти дело такъ страшно быстро пошло къ концу.-— „Какъ! тебе это такъ легко!? Ведь ты меня любила 11 ... — „Нетъ, вы мне только нрави- лись.^— „Ты меня не целовала? 11 — „Йети ! 11 Онъ „заскрипели зу- бами11 . Можно сказать, что только въ эти секунды дикій зверь сталъ просыпаться въ этомъ замѵченномъ до последней возможно- сти человеке, съ его огненною кровью, съ его буйными характе- ромъ и въ то же время съ его высоко-нравственными требованіями отъ женщины... Тогда-то совершенно внезапно настали конецъ. Тогда на искаженномъ лице Иванова Настя вдругъ прочитала свою гибель. Она съ ужасомъ закричала: „уходите ! 11 Ивановъ спросили