Характеристика известных русских судебных ораторов

реформы, которая совершилась незадолго передъ т ; ймъ, и, возвы- оивъ довѣріѳ къ суду, позволила расширить предѣлы его власти: наше законодательство, но примеру другихъ, который вступили раньше его на эту дорогу, рѣшилось предоставить суду болѣе простора въ примѣненіи наказанін и въ характеристике государ- ственныхъ преступленій. Законодатель пришелъ къ убежденно, нто нельзя ставить на одну доску того, кто первый внѳсъ въ госу- дарство зародышъ смутъ н безпокойства, первый составилъ тайное- общество, съ темн людьми, которые ему безусловно подчинились съ тБми людьми, которые, не зная вполне его намѣреній, служили ему орудіемъ, притомъ, можетъ быть, только въ нг Ькоторыхъ узкихъ, неважныхъ отрасляхъ того дѣла, которое онъ затѣялъ. Между тГмъ, ст. 249, исходя пзъ другихъ взглядовъ, сливала государственный преступленія въ одно безразличное цѣлое, карала одними и тѣми же строгими наказаніями участниковъ заговора; а ст. 318, ссыла- ясь на ст. 249, ставила наравне съ этими заговорщиками вс г Ъхъ членовъ тайнаго общества, которое имѣло въ виду какія-нибудь вредныя для спокоиствія и безопасности государства ц4>ли. Следо- вательно, законъ былъ совершенно безусловенъ и не оставдялъ °УДУ никакой свободы дѣйствій; онъ относился одинаково ко всѣмъ наругпитѳлямъ закона, какъ бы различна ни была мГра наруше- нія. Отчасти это объясняется тѣмъ, что прежде государственный, нреступленія р'Бдко доходилп до сѵдебнаго ведомства; они доходили до него лишь тогда, когда были направлены протнвъ самыхъ основъ государственнаго порядка, когда заключали въ себе значительную опасность для государства. Въ настоящее время дфло совсѣмъ другое. Въ настоящее время до суда доходятъ государственныя преступленія самой различной, часто второстепенной важно'сти. Вотъ тѣ причины, который заставилп законодателей вступить на этотъ путь, предоставпвъ суду, какъ это сд'Ъдано закономъ 27-го марта 186 < г ., полную возможность соразмерять яаказаніе съ важ- ностью преступленія и степенью въ немъ участія каждаго отд'Ъль- наго лица. Съ перваго взгляда можетъ показаться, что различіе- между ст. 249 и мнѣніемъ Государственнаго Совета 27-го марта, слѣдуетъ искать въ томъ, что статья 249 предусматриваетъ заго- воръ, бунтъ противъ власти верховной, а мнѣніе Государствен- наго Совѣта 27-го марта имѣетъ въ виду преступленіе, направлен- ное протнвъ одной изъ второстепенньтхъ основъ государственнаго- порядка. МиГ кажется, что и это предположеніе опровергается оуквальнымъ смысломъ мнінія Государственнаго Совета 27-го марта, въ которомъ говорится о дѣйствіяхъ или учевіяхъ, напра- вленныхъ къ ииспроверженію или измѣненгю , какими бы то ни было средствами , порядка юсударствепнаю устройства. Очевидно, что это^опредГленіе чрэезвычайно широко. Подъ него подходятъ и такія оощества, которыя направлены противъ самыхъ главныхъ основъ государственнаго порядка и верховной власти, если только къ нимъ не присоединяются какіе-ннбудь особые признаки, уве- личпвающіе ихъ важность. Следовательно, и здѣсь мы не нахо- димъ точки опоры, на которой можно было бы установить правиль- ное различіе между ст. 249 и мнѣніемъ Государственнаго Совета,