Преемники Петра

— 295 — занявшись ими, лестную характеристику Мардефельда. Онъ едва успѣлъ прикоснуться къ нимъ. Когда смерть Карла VI вы- звала во всѣхъ европейскими канцеляріяхъ оживленную дипло- матическую деятельность, онъ попался на приманку въ видѣ гарантироваинаго наслѣдства Курляндіи, предложеппаго ему Пруссіей, и вступили съ послѣдней въ переговоры объ обо- рояительномъ союзѣ, но оставили дѣло неоконченными. Онъ думалъ о преобразованіи гвардіи, и мысль перевести дворянъ, служившихъ въ ней простыми солдатами, офицерами въ пе- хотные полки, замѣнивъ ихъ простыми народомъ, нельзя на- звать неудачной. Выполненіе плана, вѣроятно, предупредило бы государственные перевороты. Ими временемъ, въ Петербурга были призваны шесть пѣхотныхъ батальоновъ и несколько дра- гунъ, какъ нротивовѣсъ гвардейцами — при чемъ Минихъ объ- ясняли послѣдипмъ, что это сделано для нихъ сампхн, чтобы облегчить ихъ службу. Регентъ чувствовали необходимость оградить себя. И скоро они весь ушелъ въ эту заботу и мало- П'О-малу вступилъ на путь репрессій. Черезъ неделю Марде- фельдъ имели удовольствіе видеть, что „кошкп“ зашевели- лись, особенно среди офицеровъ. Гвардейскій полковники ІІустошкинъ пріехалъ къ Михаилу Гавриловичу Головкину, сыну бывшаго канцлера, находившемуся въ давнишней ссорѣ съ Бирономъ, и предложили ему стать во главе группы не- довольныхъ, чтобы просить Анну Леопольдовну взять въ своп руки власть. Головкинъ отговорился подагрой, удерживавшей его въ постели, и послали офицера къ Алексею Черкасскому. „Можетъ быть, что-нибудь и выйдетъ“, — думалъ онъ. Но эта группа существовала только въ воображеніи Пустошкпна. Но крайней нѣре, она не имела ни органпзаціи, ни программы. Несколько инвалидовъ конституціонной партіп 1730 г., не- сколько избегнувшими участи Волынскаго, глухо роптали, подыскивая человека, который повели бы ихъ неизвестно куда. Черкасскій заметили это, оценили предпріятіе по досто- инству, назначилъ заговорщиками свиданіе и — предали ихъ. Пустошкинъ съ некоторыми сообщниками были наказаны кнутомъ, и объ этой попытке замолчали. Одинъ моряки, Ма- ксимъ Толстой, взбудоражили еще публику, отказавшись отъ присяги регенту и смело высказавъ свое предпочтете Ели-