Педагогические мечты Екатерины Великой и Бецкого

прочные, хотя и не всегда ясные, историческіе корни подъ собою, у насъ, на этой громадной „культурной tabula rasa", не могло найти никакой почвы, никакой подготовки для себя. О глубокому усвоеніи новыхъ философскихъ идей поэтому здѣсь странно было бы и думать. Для этого требовалось философское развитіе, во всякомъ случаѣ большой умственный трудъ, направленный къ серьезному изученію новой философ- ской литературы; между тѣмъ у насъ такъ мало было еще образованія и средствъ къ нему. Все, что сдѣлано было въ этомъ отношеніи Петромъ Великимъ, нося узко-утилитарный, профессіональный характеръ, оставалось еще въ жалкомъ, зачаточномъ состояній. Нечего удивляться поэтому, если для многихъ изъ передовыхъ „интеллигентовъ" нашихъ, бояв- шихся прослыть отсталыми, просвѣтитедьныя идеи запада исчерпывались лишь популярными яркими парадоксами Воль- тера и его послѣдователей, облекавшимися при томъ часто въ самыя уродливыя формы. Естественно, что для громаднаго боль- шинства такихъ скороспѣлыхъ вольнодумцевъ нашихъ совсѣмъ не подъ силу было отказаться отъ тѣхъ, вѣками нажитыхъ, сво- ихъ старыхъ русскихъ понятій, которыя всосались въ нихъ съ молокомъ матери и которыя заправляли всѣмъ укладомъ русской жизни — семейной, общественной и государственной. Въ результатѣ должна была получиться, быть можетъ, ориги- нальная, но совсѣмъ не полезная смѣсь европейскаго съ азіат- скимъ, каррикатурныя иротиворѣчія мысли и жизни, по- служившія благодарной темой для современной литературы. А рядомъ съ этою партіею представителей дешеваго карри- катурнаго вольнодумства оставалась во всей неприкосновен- ности другая, громадная часть русскаго общества — непоко- дебимыхъ фанатиковъ старины, смотрѣвшихъ не только на новое интелликтуальное движеніе, но и на образованіе вообще, какъ на „богопротивное умствованіе“, и неизмѣнно коснѣвшихъ въ своемъ исконномъ невѣжествѣ, суевѣріи и ханжествѣ...