Тверь в записках путешественников Вып.3

32 Я остановился на мгновение у какого-то грязного двора, чтобы поглядеть, как дюжина русских девушек готовят квашеную капусту, напевая заунывную песню. Таких мелодий в России много, и они очень хорошо передают ту безмолвную меланхолию, о которой я говорил и которая сопутствует русскому среди его развлечений. Впрочем, я торопился увидеть Волгу. В каждой стране есть своя национальная река: в Северной Америке – Миссисипи, в Южной Америке – Амазонка, в Индии – Ганг, в Китае – Желтая река, в Сибири – Амур, во Франции – Сена, в Италии – По, в Германии – Рейн. В России это Волга, то есть самая большая река Европы. Она берет начало в Тверской губернии и, проделав путь в семьсот пятьдесят лье и образовав семьдесят восемь извивов, впадает в Каспийское море. Итак, Волга – это нечто величественное. И я поторопился поклонить- ся ее величеству Волге. К реке спускался своеобразный овраг, прорытый в городе потоками ливней, устремлявшихся в лоно своей госпожи и повелительницы; такие ливни частенько выпадают в России. Издалека мы увидели высокий берег, под которым текла река, но самой реки не было видно. И только подойдя вплотную к обрыву, мы увидели ее, стисну- тую в глубине и шириной не больше наших малых рек – Орны или Ионны. Весной во время таяния снегов она поднимается на двадцать футов и нередко выходит из берегов; но сейчас была осень, и Волга вернулась к самому скромному своему состоянию. Возвратившись с этой экскурсии несколько разочарованными, мы встретили нашего хирурга. Деланж, человек слова, предупредил его о нашем приезде, и он примчался предложить нам позавтракать у него. Мы с радостью приняли приглашение, тем более что благодаря нашей охоте и искусству Кутайсова, превратившего зайцев, тетеревов и куропаток в паштеты, были в состоянии внести свою лепту в припа- сы, а благодаря винному погребу Нарышкина, чьи образцы перекоче- вали в наши ящики, внести и свою долю напитков. Такое богатство в сочетании с его собственными яствами придало нашему хирургу смелость, и он попросил у нас разрешения пригласить кое-кого из своих товарищей. Понятное дело, разрешение было дано. Но, по-видимому, весь офицерский состав был в числе его товари- щей; ибо через час все, кто носил эполеты или погоны, от подпоручика до подполковника, заполнили его обширную гостиную.