Тверь в записках путешественников. Вып. 4

столицы: многоярусные иконостасы украшены богатой позолотою, в ограде не один десяток богатых мраморных памятников здешних именитых людей. Рядом большая мощеная площадь с каменными рядами и многочисленными лавками; тут гостиница и пожарная часть с высокою каланчою. От въезда поперек села идет главная улица, которая, как и боковые к ней улицы, вымощена и обстроена приличными домами. Особенно выделяются два изящных каменных двухэтажных дома, украшенных гирляндами. В одном из них останавливался ненадолго великий князь к большей зависти владельца другого дома. По числу жителей более 6 тысяч Кимра также превосходит некоторые уездные города своей губернии. Малое плодородие почвы, близость центральных рынков, удобный водяной путь, дешевый подвоз кож с низу — всё способствовало насаждению чеботарного дела, которое развилось здесь за последнее столетие. Всего Кимра живет немного больше 200 лет. В 1677 г. она упоминается как дворцовое село, которое потом было пожаловано графу Салтыкову, тестю царя Иоанна Алексеевича; от него перешло к канцлеру Головкину, по ссылке которого отобрано опять в дворцовое ведомство; в половине XVIII в. пожаловано в род Скавронских, а в 1847 г. вся Кимрская вотчина из 1400 ревизских душ откупилась на волю за 495 тысяч рублей ассигнациями, которые были заняты у правительства с рассрочкою на 37 лет. Первое известие о сапожном промысле появилось в конце XVIII в. в «Генеральном соображении по Тверской губернии, извлеченном из подробного топографического и камерального по городам и уездам описания 1783— 1784 года» <Тверь, 1873>. Здесь мы читаем: «Главный здешний промысел есть сапожное мастерство, в котором целая Кимрская и Ильинская волости и другие многие селения упражняются, отходя в Москву с 15 ноября по Святую неделю». Стало быть это был сперва отхожий промысел, и только с XIX в., благодаря большим войнам, кимряки стали получать заказы на солдатские сапоги, и здешняя кустарная промышленность установилась на твердую ногу. Война 1812 года, венгерская, крымская, последняя турецкая, способствовали оживлению здешних дел. Поэтому кимрские сапожники с несвойственной этой благородной и глубокомысленной профессии живостью интересуются политическими событиями и в качестве патриотов своего отечества искренно и нелицеприятно желают, чтобы русское христолюбивое воинство «утерло нос немцу» или «угостило англичанку с левой ноги». Мир, хотя бы и вооруженный, для кимряков не по нутру, конечно не потому, что он ведет к застою в их промысле, а просто потому, они радеют о достоинстве и славе русского оружия, которое, по их мнению, должно непрестанно вести к победам и одолениям. До сих пор они вспоминают со вздохом о войне 1877—1878 гг., когда они работали на «казну». Этот относительно счастливый период у них так и называется «казною»; к нему они приурочивают немудрые события своей жизни: «корову купили через год после казны», «выдали дочь в самую казну», 171